Бернар Миньер - Круг

Он шел по аллее, шумно хрустя подошвами по гравию. Марианна не спит. Сервас понял это, увидев, что входная дверь открыта. Шесть утра, вокруг все тихо, а дверь нараспашку. Для него… Она, должно быть, увидела или услышала, как он подъехал. Сервас спросил себя, почему она не спит: привыкла рано вставать или страдает бессонницей? Он склонялся ко второму объяснению. Как давно она перестала спать? Воздух был тяжелым, небо угрожающе нависало над землей, но лучи солнца уже пробивались на востоке сквозь серый купол облаков, удлиняя тени в саду. Сервас поднялся по ступеням. Медленно, не торопясь.

— Я здесь, Мартен.

Голос прозвучал с террасы. Он прошел через комнаты, глядя на ее силуэт на свету. Она стояла спиной к нему, уставившись на неподвижное озеро, в котором, как в зеркале, отражались растущие на другом берегу деревья и небо. Первозданный покой. Даже трава на лужайке в этом чистом свете казалась зеленее обычного.

— Нашел ответы, которые искал?

Вопрос был задан отрешенным — чтобы не сказать равнодушным — тоном.

— Пока нет. Но я уже близко.

Она медленно обернулась и посмотрела на него. У нее было усталое, измученное лицо, глаза покраснели, щеки запали, волосы висели, как сухая пакля. Во взгляде Сервас прочел только боль: эта женщина не была похожа ни на Марианну, которую он любил в молодости, ни на женщину, с которой недавно занимался любовью.

— Юго освободят, — сообщил он.

В глазах Марианны появился лучик надежды.

— Когда?

— Судья подпишет ордер сегодня утром. Завтра, не позже, он выйдет.

Марианна молча кивнула. Сервас понял, что она не хочет радоваться раньше времени и поверит своему счастью, только когда обнимет сына.

— Я говорил с Франсисом. Вчера вечером.

— Я знаю.

— Почему ты мне ничего не сказала?

Сервас посмотрел Марианне в глаза. Бездонные, зеленые, изменчивые, как лес вокруг озера. Ее лицо оставалось спокойным — но не голос.

— О чем? О том, что я наркоманка? Ты правда думал, что я выложу всё только потому, что мы перепихнулись?

Грубое слово и вызывающий тон задели его за живое.

— Что именно сказал тебе Франсис?

— Что… ты начала принимать наркотики после смерти Бохи.

— Вранье.

— ?..

— Франсис, судя по всему, побоялся сказать тебе всю правду. Возможно, опасался твоей реакции… Храбрецом его не назовешь.

— Какую правду?

— Я впервые попробовала наркотики в пятнадцать лет, — сказала она. — На вечеринке.

Он был потрясен. Пятнадцать лет… Они еще не были вместе, но знали друг друга.

— Я всегда считала чудом, что ты ничего не замечал, — добавила она. — Сколько раз я приходила в ужас от мысли, что ты узнаешь, что кто-нибудь тебя просветит…

— Наверное, я был слишком молод и наивен.

— Конечно. Но кроме того, ты меня любил. Как бы ты отреагировал, узнав?

— А ты меня любила? — спросил Сервас, не отвечая на ее вопрос.

Она бросила на него гневный взгляд, и он на мгновение увидел перед собой прежнюю Марианну.

— Не смей во мне сомневаться.

Он печально покачал головой.

— Наркотики… Франсис уже тогда снабжал тебя? Как… как я мог быть так слеп? Ничего не замечать… все то время, что мы были вместе…

Марианна подошла так близко, что он увидел каждую морщинку у ее рта и в уголках глаз, все затейливые узоры ее радужек. Она прищурилась, вглядываясь в его лицо.

— Так вот что ты подумал? Думаешь, я бросила тебя только из-за этого? Из-за… наркотиков? Так ты обо мне думаешь?

Мартен увидел, как ее глаза полыхнули черным огнем. Гнев. Ярость. Злоба. Гордость… Ему вдруг стало ужасно стыдно. Стыдно за то, что он сейчас делал.

— Чертов идиот! Прошлой ночью я сказала тебе правду: Франсис всегда готов был выслушать меня, а ты блуждал где-то далеко, терзался чувством вины, тебя мучили воспоминания о прошлом. Быть с тобой значило жить с призраками твоих родителей. С твоими страхами и кошмарами. Я больше не могла, Мартен. В самом конце тень в тебе возобладала над светом… Это было выше моих сил… Я старалась, Господь свидетель, я очень старалась… Франсис оказался рядом, когда я больше всего в этом нуждалась… Он помог оторваться от тебя…

— И доставал наркотики.

— Да.

— Он манипулировал тобой, Марианна. Ты сама сказала — это единственное, в чем он талантлив. Он воспользовался тобой. Против меня.

Она подняла голову, и он увидел ее ожесточившееся лицо.

— Знаю. Когда я это осознала, то захотела причинить ему боль, ударив по слабому месту — гордости. И бросила его. Дала понять, что он для меня — ничто, что так было всегда. — Ее голос звучал бесконечно устало, сломленно, виновато. — А потом появился Матье. Он меня вытащил. Матье ничего не знал и считал меня чистой, безупречной. Бохе удалось то, чего вы оба сделать не сумели. Он меня спас…