Алексей Байдаков - Улыбнись

Шагая по коридору, директор слышал возбуждённые голоса своих подопечных, которые активно обсуждали предстоящее событие. Похоже, не один он заметил долгожданного гостя в окне. Радостная новость распространялась по палатам со скоростью лесного пожара, и не успеет клоун войти в здание, как все дети уже будут ждать его в комнате для игр. Разумеется, все, кто может самостоятельно ходить. Остальных привезут в креслах медсёстры, и только пациенты, подключённые к аппаратам жизнедеятельности, не смогут увидеть представление. Сергей Константинович спустился в вестибюль как раз вовремя, чтобы встретить входящего Максима. Он был одет в свой неизменный наряд клоуна, а его глаза, как всегда были полны грусти. Грустный клоун. Этот оксюморон в другое время и место позабавил бы директора, но не тогда, когда сталкиваешься с ним лицом.

– Здравствуй, Максим, – Покровский пожал руку клоуну, – спасибо, что смог приехать. Через пару минут все дети будут в сборе.

– Хорошо. Кто «ушёл»?

– Паша из четвёртой.

– Космонавт, – задумчиво сказал клоун Максим.

– Кто? – удивлённо переспросил директор.

– Космонавт. Я всегда запоминаю, кем они мечтают стать, когда вырастут. Если бы выросли. – Быстро поправил себя Максим.

– Да? Я не знал, – смущённо пробормотал Сергей Константинович, которому вдруг стало стыдно за то, что он мало уделяет внимания общению со своими пациентами.

– Не корите себя, – клоун словно прочитал мысли директора, – вы и так делаете всё, что в ваших силах.

– Спасибо, Максим, – в этот момент из двери игровой показалась старшая медсестра, которая подала сигнал, что все дети в сборе. – Мы можем начинать.

– Хорошо, – клоун коротко кивнул, и они направились в комнату для игр.

Покровский, оставшись стоять в дверях, в который раз поразился, как быстро с детьми происходят перемены, когда приходит Максим. Всего час назад они были в своём обычном состоянии: грустные, апатичные и молчаливые. Но стоило им увидеть клоуна, как разразилась настоящая буря смеха, криков радости и аплодисментов. В глазах пациентов хосписа появился редкий гость – слабый огонёк жизни, который во время выступления Максима будет разгораться всё сильнее и сильнее и не угаснет ещё несколько дней. И это касалось не только настроения детей. Физическое состояние пациентов также магическим образом улучшалось на некоторое время после посещения клоуна. И сколько Покровский не проводил анализов и исследований, он так и не смог найти этому ни одного объяснения с точки зрения науки и медицины. Временами это его тревожило и пугало, но потом он говорил себе, что для продления жизни детей все способы хороши, и успокаивался до следующего прихода Максима.

Тем временем выступление клоуна набирало силу, и после зрелищных трюков с жонглированием настал черёд каверзных загадок, после которых каждый ребёнок без исключения получил приз за правильный ответ. Дети беззаботно хохотали над весёлыми ужимками клоуна и охотно нажимали на его красный нос, чтобы услышать смешной гудок. А затем настала очередь магических фокусов, посмотреть которые собрался весь свободный персонал хосписа. А посмотреть действительно было на что. Из чёрного цилиндра за уши извлекался живой кролик, из рукавов клоуна вылетали голуби, игральные карты взлетали из одной ладони клоуна и исчезали в другой, обычная лампочка парила в воздухе и как по волшебству светилась. Дети, затаив дыхание следили за каждым движением клоуна, а взрослые восторженно цокали языками и шёпотом делились друг с другом догадками, в чём секрет каждого фокуса.

Выступление каждый раз заканчивалось одинаково. Клоун подходил к каждому ребёнку и около минуты о чем-то с ним беседовал. Сергей Константинович понятия не имел, о чём Максим разговаривает с детьми, но был уверен, что именно в этом разговоре кроется ответ на загадку с временным улучшением состояния его подопечных. Съедаемый любопытством директор на цыпочках прокрался вдоль стены, стараясь подобраться поближе, но у клоуна словно были глаза на затылке. Он быстро повернул голову и с укором посмотрел на Покровского, которому тут же стало стыдно за свою ребяческую затею. Единственное, что директор успел заметить, были странные глаза Максима. Обычно серые и безжизненные сейчас они излучали мягкий волшебный свет, который медленно угасал, пока он смотрел на директора. Наконец, Максим вернулся к общению с детьми, и Покровский облегчённо вздохнул. «И чего меня чёрт дёрнул подслушать? Какая, в конце концов, разница, как он это делает? Главное что детям становится лучше. Не хватало ещё поссориться из-за такой ерунды».