Михаил Зайцев - Час ворона

Меня возвращал к жизни Мастер стиля Журавля. Сразу же вспомнилось «Искусство Белого Журавля» — специальная «оздоровительная», как принято говорить, методика регулирования жизненной энергии в организме. На высших ступенях мастерства жизненная энергия — «ци» — такая же сила воздействия на противника, как и сила мускулов. Мастер-Журавль лишил меня чувств на подходе к отделению милиции, куда я так стремился, легким касанием, он же воскресил меня к жизни похожими касаниями к «активным точкам» моего тела. В первом случае он сгенерировал «темное ци», во втором — «светлое ци». Журавль — наемник. Согласился служить, выполнять болезненные прихоти сумасшедшего за бабки. Его дело, не мне его судить, откуда я знаю, может, китайца тоже шантажировали? Будда ему судья. Ведено взять живым-невредимым Стаса Лунева, будьте любезны. Велено воскресить Лунева, ради бога. Он вдохнул в меня жизнь и силы, вернул утраченное и приумножил. Все системы организма взаимосвязаны. Хороший автослесарь если уж чинит автомобиль, то до последнего винтика. Автомобиль с исправным мотором все равно не поедет без колес. Воздействуя на меня. Журавль поправил не только физику и энергетику, но и психику! В Европе лечат отдельную болезнь, в Азии всего человека.

Я человек неуравновешенный и впечатлительный, к чему скрывать. То воображаю себя камикадзе, через минуты снова хочу жить. Я слишком контрастно и ярко настроен. Гнев, равно как и радость, туманит мой разум. Да, определение «ярко», пожалуй, самое подходящее. Журавль отрегулировал меня, как автослесарь экстракласса машину. Получил приказ и выполнил работу добросовестно, без халтуры. За это ему и платят. Сказано — «излечи», он и «излечил», все системы организма наладил. И мотор-сердце, и рессоры-мышцы, и поршни-мускулы. И, самое главное, крышу подлатал, уменьшил вышеупомянутую эмоциональную «яркость». Спасибо ему. Теперь я действительно опасен, и мой шанс выиграть гонки со смертью гораздо больше, чем один из тысячи!

Мышцы побаливали, однако это не симптом болезни, а следствие усталости. Мышцы ныли, как после хорошей тренировки. Приятная боль для тех, кто понимает. Голова стала ясной и чистой. Ощущение такое, словно принял транквилизатор, заглотал сразу горсть успокоительных таблеток. Я посчитал пульс. 73 удара в минуту. Как у космонавта. Немного беспокоила резь в грудине, память об ударе «змеиной головой». Это нормально и естественно. И вовсе не страшно.

Дверь, за которой совсем недавно скрылись урод-кукловод, толмач и мой потенциальный убийца, оказавшийся спасателем, эта дверь, щелкнув замком, опять открылась, и в солярий вошел Толик Иванов. Без галстука. В мятых брюках и порванной рубашке. Я заметил, что пузо Толика под рубашкой перетянуто белым марлевым бинтом в тех местах, где кожу прожгла кислота.

Толик, как и я недавно, прищурившись, в первую очередь посмотрел наверх и закрыл глаза, ослепленный прожекторами. Дверь у него за спиной громко хлопнула. Толик вздрогнул, и больше я его не видел. Прожектора погасли. Помещение погрузилось во тьму.

— Привет, — сказал я. Эхо повторило мое «привет» несколько раз.

— Привет... — ответил Толик тихо, едва слышно.

— Иди ко мне, на голос. Толя. Иди смело, не бойся споткнуться, мы здесь одни.

— Я знаю...

Под весом Толика заскрипели половицы. Он шел осторожно, вдоль стены. Глаза быстро привыкали к темноте, и я различал его очертания достаточно хорошо. А над головой, за прозрачной преградой, светили звезды.

— Толик, я думал, тебя убили, когда ты выскочил из камеры.

— Мне брызнули в морду струйку какой-то гадости, и я отрубился.

— Я недавно догадался, что ты живой до сих пор... Блин, слова «живой», «мертвый», «труп», «смерть» сегодня я произнес про себя столько раз... За всю предыдущую жизнь меньше поминал смерть, чем за вчера и сегодня...

— Стас, ты уже знаешь о... — Толик замолчал, но я понял, о чем он хотел поговорить.

— О том, что утром нас с тобой шлепнут, если мы раньше не придушим друг дружку?

— Да...

— Подойди поближе. Общаться будем шепотом. Там, внизу, в подвале, в камере были микрофоны. Нас подслушивали.

— С чего ты взял? — Толик не двинулся с места.

— Они знали, где на меня устраивать засаду.

— Микрофон ни при чем. Это я рассказал, куда ты побежишь.

— Ты?!

— Я люблю жену и дочь. Стас. Тебе этого не понять...

— Конечно! Куда уж мне.

— Не ерничай. Для тебя бабы всегда были только тремя дырками на двух ногах...

— Угу! Молодец, Толик. Расскажи, какой я нехороший, успокой свою совесть и сломай мне, мерзавцу, хребет. Утром тебя отпустят, денег дадут...