Михаил Зайцев - Час ворона

«Форд» проехал мимо поворота к райцентру, дисциплинированно, на малой скорости, прокатил еще с километр, развернулся «носом» к Москве и затормозил. Я отдал водиле премиальную сотню, выбрался из автомобиля на обочину шоссе. «Форд», выплюнув на прощание порцию вонючих газов, помчался обратно в Белокаменную, а я побрел, прихрамывая, вдоль кромки асфальта своим многотрудным путем.

По левую руку — лес, по правую — шоссе, за полоской асфальта картофельные поля. Солнышко припекает, туч на небе почти не осталось и асфальт уже высох. Движения на шоссе почти нет. Редко навстречу проедет «жигуленок» или «Москвич», еще реже обгонит меня, одинокого путника, тихоход-трактор или труженик-грузовик. Иду не спеша, жду, когда же наконец объявится на горизонте моторизованный патруль Миши Агиевского.

Ковыляя по обочине шоссе, я думал о прожитой жизни. Бездарно прошла жизнь. Хотел оставить после себя какой-нибудь след на Земле, и ничего из этого хотения не получилось. По молодости строил грандиозные планы, потом понял — планам моим вряд ли суждено когда-либо сбыться, и, оставив пустые мечтания, целиком и полностью занялся ремесленным зарабатыванием денег. Ну что? Много я заработал? Ни фига! Так, что называется, «на пожрать». Эх! Удалось бы замочить эту мразь с рваной харей по фамилии Агиевский! Быть может, хоть это хорошее дело зачтется мне на том свете! Но как же, черт побери, мне перехитрить Агиевского? Как?!

— Эй! Велосипедист! Эй ты, седой-волосатый!

А? Что? Я обернулся. От райцентра в мою сторону катил мотоцикл с коляской. Мотоцикл ехал по встречной полосе, по самой обочине асфальта, можно сказать, след в след за мною. В мотоциклетном седле сидел знакомый милиционер Иннокентий. Тот самый, что подвез меня вчера от районной больницы почти до самого Кондратьева.

— Погодь, велосипедист. Постой, поговорим.

Мотоцикл поравнялся со мной, Иннокентий выключил мотор, выпрыгнул из седла. Сегодня морда у мусора была бледная и скучная, видать, злоупотребил вчера Кеша первачом-самогоном.

— Ух ты, как я тебя удачно встретил, велосипедист! Вопросик к тебе тольки-тольки назрел, еду, гляжу, ты идешь. Чудеса!

«Почему он называет меня „велосипедистом“?» — удивился я и сразу же вспомнил, как вчера, общаясь с милиционером Кешей, прикидывался попавшим в аварию велогонщиком.

— Слышь, велосипедист, покажь паспорт. — Кеша, расставив ноги и уперев руки в бока, встал передо мной, всем своим видом демонстрируя превосходство облеченного властью госслужащего над гражданским хмырем с длинными волосами. Злые Кешины глазенки шарили по мне, будто обыскивали. Кителек распахнулся, и кобура кокетливо выпирала на поясе, словно уродливая коричневая грыжа.

— А в чем дело, Кеша? — спросил я дружелюбно.

— Кому Кеша, а кому Иннокентий Иванович, — отрезал мент, давая понять, что вчерашние наши с ним добрые отношения сегодня неуместны. — Паспорт покажь!

— У меня нету с собой документов, извини.

— Тогда поедешь со мной. — Кеша схватил меня за локоть и подтолкнул к мотоциклу. — Залазь давай в люльку, поехали разбираться с твоей личностью.

«Неужели пенсионер-сердечник все-таки меня заложил?» — подумал я, мягко и ненавязчиво убирая Кешину пятерню со своего локтя.

— Руку отпустите, пожалуйста, Иннокентий Иванович! Объясните, в чем дело, тогда и полезу в люльку.

— Ах, ты так! — Кеша разжал пальцы, оставляя в покое мой локоть, отступил на шаг и потянулся к кобуре. — Сопротивление властям при задержании, да?

— Сдаюсь! — Я вскинул руки вверх, сцепил пальцы на затылке. — Объясните, в чем меня обвиняют, и поехали в отделение.

— Не обвиняют, а подозревают... пока... — помягчел Кеша, между делом извлекая все же из кобуры табельное оружие. — Я с утреца в районную больничку заезжал. В приемный покой вчерась к ночи доставили двух избитых, мужа с женой из Кондратьева. Муж доложил — на него напал волосатый субъект по имени Станислав. По приметам ты похож на преступника и сам вчерась мне сообщил, что в Кондратьево спешишь, а раз у тебя нету документов и доказать, что тебя зовут по-другому, на месте ты не можешь, то поедем разбираться в отделение, понял?

Ах, вот так, значит... Час от часу не легче! Ревнивый супруг оттраханной мною Ангелины не выдержал — наябедничал властям. Страшная штука — ревность.

Опа!!! Есть! Эврика!!! Придумал! Ревность — вот она, отравленная стрела, которая способна изрядно попортить кровушку человеку со шрамом и занести в его без того больной мозг смертоносный вирус безумного и бездумного яростного гнева!!!