Михаил Зайцев - Час ворона

Егор замолчал на долгих сорок секунд. Барабанную перепонку раздражало его дыхание. Он думал, и я ему не мешал.

— Алло, отморозок? Ты меня слышишь? Алло, Стас?

— Слушаю, и внимательно. Чего ты решил?

— Ничего. Я тебе перезвоню.

— Когда?

— Через десять минут. Держи трубку под рукой.

— О'кей.

Я отключился. Хотел сунуть трубку-телефон в карман джинсов, но из одного джинсового кармана уже торчала трубка мобильника Любови Игнатьевны. Два телефона в одних джинсах — перебор. И я остался сидеть с трубкой в левой руке. А в правой руке пистолет. А под ногами раненый бандит. М-да, выгляжу, наверное, со стороны круто.

— Егор приедет? — Зема поглядел на меня искоса, бережно зажимая руками ногу, чуть выше раны, но кровь все равно продолжала сочиться из рваной дырки. Спортивные штаны Земы, быстро намокая, краснели, а физиономия бандита, напротив, бледнела на глазах. Про Зему можно забыть. Скоро он лишится чувств от потери крови. Может издохнуть, ну и черт с ним. Не фига становиться бандитом, ежели мечтаешь дожить до старости.

— Седой, Егор че сказал? Приедет?

— Расслабься, Зиновий. Насчет отстрела твоих мужских причиндалов я пошутил. Отдыхай.

Я поднялся, вышел в прихожую проведать Земиного коллегу Сашку, которому сломал пальцы. Исключительно вовремя я вспомнил о Сашке. Он, паршивец, оклемался, встал на ноги, еще секунда, исчез бы за дверями второй комнаты, имеющейся в этой малогабаритной квартире. Помнится, Буба что-то говорил о монтажной-аппаратной. Да, вторая комната как раз и есть видеомонтажная. Через Сашкино плечо вижу заставленный аппаратурой угол.

— Стоять! — командую Сашке.

Он останавливается. На лице боль и досада. Сломанные кости болят, и обидно, что не успел сделать последнего шага, спрятаться за дверью. Скорее всего в аппаратной есть чем вооружиться, иначе зачем бы Сашка туда поперся? Интересно, как, то есть чем он собирался держать оружие? На правой руке средний и указательный пальцы болтаются, словно тряпичные. На левой — вместо сустава большого пальца торчит белая косточка, на мизинец и безымянный вообще без слез не взглянешь.

— Кругом, шагом марш, Саша! — Целюсь ему в переносицу. — Шагом марш в комнату к Земе. Помоги начальнику, а то он, не ровен час, окочурится.

Не спуская глаз с пистолета, вытирая спиной стенки, бочком-бочком Сашка пошел в заданном ему направлении. Дождавшись, пока Сашка скроется в комнате бандитского отдыха, превращенной моими стараниями в бандитский лазарет, я пересек прихожую и вышел на лестничную площадку.

«Бык» Ваня все еще лежал в отключке. Здорово я ему заехал по затылку, до сих пор локоть ноет.

Зазвонил телефон в левой руке.

— Алло-о!

— Стас?

— Да.

— Егор говорит.

— Я узнал.

— Хм... Узнал, знать, не быть мне богатым... Слухай сюда, отморозок. Тебе повезло... или не повезло. Большой Папа согласен тебя видеть. Немедленно. Мой тебе совет, отморозок, прямо сейчас прыгай в окно, если про полтора «лимона» свистишь.

— А если нет?

— Если нет, то с тебя ящик конины мне за посредничество. Если правда надыбал наколку на полтораху гринов, Папа тебя не обидит. Если свистишь — сильно обидит, так обидит, что ты представить себе не можешь, отморозок.

— Не пугай, пуганый. Говори, куда ехать?

— Никуда тебе не нужно ехать. Выходи на улицу и греби к метро, там свернешь на Мясницкую и мимо биржи вперед к Лубянке. Дойдешь до Лубянки, вертай взад к метро «Тургеневская» и от метро обратно. Гуляй, Стас.

— И долго мне так циркулировать?

— Без понятия. Папа сказал — гуляй, значит, гуляй.

— Перестраховщик твой Папа. Нету за мной «хвостов». И никто меня не пасет. И сам я отнюдь не агент ФСБ.

— Полегче, отморозок. Плохое слово за Папу вякнешь — можешь и языка лишиться!

Трубка заныла короткими гудками. Я нагнулся, положил телефон рядом с бесчувственным Ваней. Повертел в руках пистолет, пробуя достать обойму. Фиг-два. Пистолет какой-то импортный, какой-то «неправильный» пистолет, и как выщелкивается обойма из рукоятки, я так и не понял. Поставил пистолет на предохранитель, сдвинув знакомую пумпочку, и положил его опять же возле «бычьего» тела. Кажется, все, пора на прогулку.

По лестнице я спустился пешком. У дверей лифта на первом этаже или на выходе из парадного меня могли поджидать братки Егора. Телефонная инструкция вполне могла оказаться дезинформацией, цель которой — усыпить мою бдительность. А, ну и черт с ним. По фигу. Будь что будет.

«Ну, что они могут со мною сделать? Убить? Запытать до смерти? Наплевать. Смерти я не боюсь, я с ней смирился. А что может быть хуже смерти? Ничего!» — так думал я, наивный, выходя из парадного. В те минуты я действительно пребывал в искреннем убеждении, что раз уж сумел победить страх перед смертью, то теперь я практически неуязвим, в морально-этическом смысле, конечно... О боже, как я заблуждался!..