Михаил Зайцев - Час ворона

Казалось, я совсем недалеко отъехал от платформы, мелькнувшей за окном машины. Ни фига подобного! Пришлось бежать по асфальту чуть ли не сорок минут, пока впереди не показались бетонные плиты на сваях, возвышающиеся над рельсами.

Это здорово, что машина спрятана далеко от платформы, явно облюбованной москвичами-грибниками. Еще приятно, что на горизонте появились пока маленькие, но многообещающие серые кляксы туч. Полчаса назад небо напоминало гладь океана, кораблики-тучки, северные гости, очень кстати. Итак, вероятность нечаянного обнаружения автомобиля со связанной женщиной в багажнике крайне мала, а, учитывая отдаленность полянки-запятой от проторенных грибных тропинок и ухудшение погоды, упомянутая вероятность и вовсе сходит на нет.

Я бежал, как Арнольд Шварценеггер в роли Терминатора из одноименного фильма. Целенаправленно. С окаменевшим лицом робота. Мозг-компьютер бесстрастно отмечал симптомы усталости. Усталость — это тоже хорошо. Физическая измотанность подавляет и без того едва теплющиеся в глубине души человеческие эмоции.

Когда до платформы оставалось метров сто, я расслышал шум поезда за спиной. Финишную стометровку промчался на одном дыхании, пытаясь обогнать электровоз. Прыжком вскочил на платформу и буквально влетел в щель закрывающихся дверей зеленого вагона, в последнюю дверь последнего вагона.

Время раннее, а народу в электричке полно. На жестких лавках сидят подмосковные жители, рядом стоят их корзины, ведра, сумки с нехитрыми дарами огородов. В глазах рябит от красных помидоров, розовых гладиолусов, зелени в пучках и прочей ботаники. Граждане-крестьяне спешат на столичные базары, дабы окунуться с головой в товарно-денежные отношения.

Сесть удалось не сразу, пришлось пройти по вагонам в поисках места. Усевшись наконец, я мгновенно задремал. В принципе надо было бояться контролеров, и человек со шрамом, по идее, вполне мог успеть напрячь дорожную милицию на мои поиски... хотя он-то как раз вряд ли додумается, что я предпочел автомобильному транспорту железнодорожный, бросив его супругу на произвол судьбы... Надо бы бояться электричек после вчерашнего инцидента, надо, но мне все по фигу. Возникнет повод — буду бояться, а пока отдохну...

Всю дорогу до Москвы я провел в полудреме, притулившись в уголочке между чужой корзиной с яблоками и ведром с георгинами. На этот раз моя нестандартная внешность никого не раздражала. Пышные георгины загородили мою нестандартную фигуру от глаз пассажиров. Ничего примечательного в пути не произошло. Не беспокоили меня ни контролеры, ни пассажиры. Душевные муки также не терзали мою измученную душу. Я знал, что делать, и аккумулировал силы для исполнения своих планов.

Выйдя на привокзальную площадь, я отделился от толпы спешащих к метро пассажиров, не без труда отыскал относительно безлюдный пятачок вокзального пространства и достал из кармана мобильный телефон. Маленькая стрелка часов еще не коснулась цифры «восемь». Время раннее. Для большинства — время сладких утренних снов в преддверии просыпания. Для богемной тусовки — время укладываться спать. Тусовщики, как вампиры, ночами бодрствуют, веселятся, днем спят. Работать, денюжку зарабатывать, тусовщики-киношники также предпочитают по ночам. В аппаратных Останкина (или, как мы привыкли говорить, — Стаканкина) по ночам кипит халтурная жизнь, на кухнях ночами трудятся художники, всю ночь сияют мониторы компьютеров в домах сценаристов. Так что для кого-то восемь утра — время восхода солнца, а для кого-то — время захода луны. Сегодня дети солнца меня не интересуют. Сегодня мне интересны пасынки луны.

Палец автоматически отстучал по телефонным клавишам номер пострадавшего от ивановских бандитов Ленечки Стошенко. После одиннадцатого длинного гудка я услышал знакомый заспанный голос:

— Да-а... Слу-ушаю...

— Ты про-о-оснешься на рассве-ете, мы с тобою вместе-е встретим де-ень рождения зари-и... — пропел я в трубку.

— Мать вашу в лоб! Это кто стебается?

— Доброе утро. Это Седой.

— Ты пьяный, да? Который час?

— Скоро восемь.

— Стас, ты крейзи! Я в полседьмого спать лег.

— Есть дело, Леонид.

— Bay! Что? Халтурка намечается?

— Ишь, как оживился! Нет, не халтура. Мне Буба нужен. Срочно!

— С печки упал, да? Буба снимает.

— Знаю. Скажи, где снимает. Адрес?

— Я что? Себе враг, да?

— Клянусь, Буба не узнает, откуда у меня адрес его притона.

— Нет, Седой! И не проси.