Игорь Денисов - Неоправданная жестокость

Он наклонился и поцеловал жену в уголок рта. Снова занял свое место напротив.

Подоспевший официант, очень изящно державший поднос на отставленной руке, расставил на столе тарелки с равиоли, спагетти, лазаньей и две бутылки красного вина «с юга Италии». Пока он с помощью штопора откупоривал бутылку, Светлана смотрела на его ухоженные руки.

Когда официант изящно ускользнул, Светлана, склонившись над столом, прошептала:

– Видел его ногти?

Виктор кивнул.

Ногти у официанта были подстрижены ровными полукругами и блистали маникюром, на тонких пальцах сверкали золотые кольца.

– У него в носу все волоски выщипаны!

– Ну, так это хорошо. – Виктор положил на колени салфетку. – Геи умеют обслуживать.

Виктор взял бокал, до краев наполненный рубиновой жидкостью. Открыл рот, чтобы сказать: «Ну? За любовь?». Поднял глаза.

Приготовленные слова застряли у него в горле. Светлана поверх его плеча округлившимися глазами смотрела на кого-то за его спиной.

Виктор поставил бокал.

– Что с тобой?

Она прошептала:

– Медленно обернись и посмотри вон на того мужика, он сидит за столиком в углу, справа от двери.

Виктор, обернувшись, скользнул равнодушным взглядом по залу, как бы желая взглянуть на музыкантов.

Повернувшись к жене, он спросил:

– Что с ним не так?

– Он уже десять минут смотрит на тебя. По-моему, он тебя знает. И не очень любит.

– Он меня совсем не любит, поверь, – с улыбкой ответил Виктор, стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее. – Это Литвинов.

– Литвинов? Раньше я его в «Венеции» не видела.

– Я тоже. Он ведет дела в Твери. В Демьяновске раньше никогда не был.

Светлана, бросив за плечо Виктору осторожный взгляд, с волнением сказала:

– Витя, я знаю, зачем он приехал. Он хочет испортить нам праздник!

– Не сходи с ума. Просто не обращай на него внимания.

– Поздно. Он идет сюда.

Виктор, мысленно чертыхнувшись, бросил на стол салфетку.

– Витя, не надо…

Он встал, одергивая пиджак, и с суровым лицом повернулся к приближавшемуся Литвинову.

Тот с широкой улыбкой прошел мимо Виктора, будто совершенно не заметив его. У себя за спиной Виктор услышал:

– Добрый вечер, Светлана Павловна. Прекрасно выглядите. Я давно мечтал с вами познакомиться.

Виктор обернулся. Светлана, откинувшись на спинку стула и чуть склонив голову, с бесстрастной улыбкой смотрела на Литвинова.

– Со мной? – переспросила она, презрительно щурясь. – И с моим мужем, наверное?

– Нет. – Литвинов с откровенным удовольствием оглядывая ее тело под платьем. – С вашим мужем мы уже знакомы.

Он посмотрел Виктору в глаза.

Он взял руку Светланы и поцеловал ее.

Выпрямившись, Литвинов удержал ее руку, явно наслаждаясь тем, что ставит Виктора в неловкое положение.

– Красивый камушек, – лениво, сквозь зубы бросил он. – Муж подарил?

– Конечно. – Светлана высвободила руку. С той же застывшей улыбкой взглянула на мужа, который с каменным лицом сверлил Литвинова мрачным взглядом. – Витя, что ты стоишь? Сядь и налей гостю вина.

– Виктор на меня обиделся. Я ведь с ним не поздоровался.

– Очень невежливо с вашей стороны.

– Он должен понимать, что его прелестная жена намного интереснее его самого.

– Я люблю своего мужа. Он подарил мне чудесное кольцо.

– Только очень дешевое. Я могу подарить вам десять таких колец. Нет, дороже. Я могу осыпать вас золотом.

– И поддельными китайскими игрушками, – сказал Виктор. – Ты будешь в восторге.

Литвинов сел за столик.

– Выпейте вина, – сказала Светлана, глазами показывая Виктору: «Сядь». Он сел, с угрюмым видом глядя на грузного мужчину.

Грузный мужчина налил себе вина.

Задрав голову, Литвинов опрокинул в себя бокал.

– Вода, – сказал он, взял вилку, наколол на нее равиоли и отправил в рот. Он молча пережевывал пищу, с веселым и жестоким выражением глядя на Светлану. Ее взгляд выражал презрение и крайнюю степень отвращения.

Виктор же, внутренне корчась от бессильной злости, сидел с бесстрастным лицом. Почему-то он не мог оторвать глаз от жующего рта Литвинова, торчавшего в самом центре трехдневной щетины. Рот был жадный, хищный. Виктору вдруг пришло в голову, что Литвинов наверняка целует женщину грубо и слюняво, с громким причмокиванием; что ему нравится оставлять засосы на ее груди и ягодицах, как тавро на лошади.

Он опустил взгляд на его волосатые лапищи с толстыми, украшенными перстнями пальцами. Лапищи эти и особенно пальцы (с ухоженными и ровно подстриженными, как у гея-официанта, розовыми ногтями) выдавали грубость натуры, тупость и нежную любовь к самому себе.