Майкл Корита - Добро пожаловать в ад

Но я так и не позвонил. Что я мог ей сказать? А когда не можешь найти нужных слов, для чего звонить? Возможно, позвоню ей на Рождество. Или пошлю поздравительную открытку. А вдруг она мне сама позвонит.

А может, нам просто больше нечего сказать друг другу.

Средства массовой информации были неутомимы. Вот уж кому явно было что сказать. Они не оставляли меня в покое ни днем ни ночью. Мне пришлось сначала сменить номер домашнего телефона, хоть он и не числился ни в одном справочнике, потом номер сотового. Самые настырные или наименее совестливые взяли привычку поджидать меня на парковке перед домом, но и этой своре ничего от меня не перепало. Ни одному из них. Никаких комментариев, упорно талдычил я. Но это их не смутило. Мое участие в этом деле бесконечно муссировалось во всех газетах, мои отношения с Карен даже стали темой одного из самых популярных утренних новостных шоу, уделившем им целых пятнадцать минут, а выданный ордер на арест по подозрению в убийстве, где значилось мое имя — при том, что обвинение мне так никогда и не было предъявлено, — вызвал целый шквал комментариев в прессе. В конце концов мой адвокат не выдержал и предложил подать иск на Тарджента и полицейское управление Кливленда, обвинив их в незаконном аресте, и потребовать возмещения морального ущерба, но я послал его подальше. Сказал, чтобы больше не звонил мне с такой чепухой. А если мне понадобятся его услуги, то я знаю, где его найти.

Поскольку я решительно отказывался брать телефонную трубку, репортеры пошли на хитрость: принялись бомбардировать меня письмами, осаждая просьбами дать интервью. В один прекрасный день, разбирая очередную груду писем, от которых трещал мой почтовый ящик, я обнаружил открытку с почтовым штемпелем Индианы. На открытке красовался деревянный мост со сквозными фермами и крытым верхом в окружении по-осеннему багряных деревьев. Хмыкнув, я перевернул открытку обратной стороной и прочитал коротенькую записку:

Мистер Перри!

Похоже, я ошибся насчет вас. Готов признать это. Пожалуйста, примите мои извинения. А также прошу больше никогда не приезжать в мой округ.

С наилучшими пожеланиями,

Снова перевернув открытку, я прикрыл ладонью мост, так что теперь остались видны одни деревья. Глядя на них, я без труда представил тихий осенний пруд в окружении таких же деревьев, беседку у самой воды, а чуть дальше бесчисленные ряды плодовых деревьев яблоневого питомника. Наверное, листья сейчас уже совсем облетели, и деревья стоят иззябшие, жалобно протягивая к холодной воде голые ветви, похожие на старческие узловатые руки.

В Индиану меня погнало желание заработать деньги. Во всяком случае, свое решение отправиться туда я объяснил Джо и Эми именно так. Ну, может, не только ради денег, конечно, а еще и потому, что стремился помочь Карен. Благородный поступок, скажете вы. Да, а почему бы и нет? Конечно, я хотел помочь. В те минуты, когда благородство меня оставляло, я бы мог, естественно, плюнуть и оставить все, как есть. Но только не теперь. Не сейчас, когда Карен уехала, а Мэтт Джефферсон и Энди Дорэн мертвы.

Однако отправиться в Индиану меня повлекло в первую очередь стремление узнать наконец, что за скелет прячется в семейном шкафу Джефферсонов. Я хотел разгадать эту тайну до того, как она станет известна Карен. Хотел выяснить, почему все-таки единственный сын Алекса Джефферсона решил порвать все отношения с отцом, что за зло почувствовал он под личиной добропорядочного адвоката, если счел нужным навсегда вычеркнуть отца из жизни. Мэтт Джефферсон расскажет мне об этом, и у меня появится возможность объяснить Карен, за какого ублюдка она вышла замуж. Я стану тем единственным человеком, кто сможет открыть ей глаза, показать, каково истинное лицо человека, которого она предпочла мне. Что мной двигало? Стремление подтвердить правильность или беспристрастность своего мнения? Возможно. Желание самоутвердиться? Да, уже теплее. Месть? Думаю, это вернее всего.

Я хотел, чтобы Мэтт Джефферсон рассказал мне о том, что же такого в свое время сделал его отец, что навсегда оттолкнуло его от него. Теперь, когда оба они, отец и сын, были уже мертвы, я мучительно жалел, что не могу рассказать парнишке о том, что хорошего и правильного сделал его отец. Каких-нибудь десять секунд — и он бы узнал, что его отец не был таким чудовищем, которым он его считал.

Я отыскал магнит и прикрепил открытку к дверце холодильника. Разве не это полагается делать, когда не хочешь о чем-то забыть?