Максим Шешкаускас - Хохот Демиурга. Плаха и Веха

– Теперь я знаю, что Господь существует. А если заглянуть в Библию, становится ясно, что всё началось после того, как Адам и Ева вкусили яблоко познания. Чувствуешь? Был Рай на Земле, пока первые люди не научились познавать, думать – это всё от Дьявола! В этом первородный грех.

– Боже, ты слышал этот анекдот? – писака наигранно крестится. – Ты хоть Писание читал? Какое яблоко познания? Они вкусили плод с Древа познания Добра и Зла. Добра и Зла, я подчёркиваю. Разницу чувствуешь, философ недоделанный?

Пот обильно стекает по лбу, но невыносимо холодно.

– Все слышали главное, а остальное можно додумать. Текст наверняка сильно искажён…

– Додумать? Да ты послушай себя – ведь сам себе же перечишь.

Понимаю, что путаюсь. Виной лихорадка, из-за которой в голову будто бы навалено тяжёлых булыжников.

– Не перечу. Да, додумать! А думать я могу, потому что уже отравлен! И пусть не яблоко, пусть плод с Древа познания Добра и Зла. Это ничего не меняет. Если бы человек не мог фантазировать, думать, он не смог бы делить на доброе и злое, плохое и хорошее. Он бы всё принимал таким, каким оно есть – не думал бы , понимаешь?

Писака щёлкает пальцами:

– А я только что понял, откуда у тебя такие мысли берутся! Сказать?

Пытался прочитать сарказм в его мутных глазах.

– Так сказать? Ну, слушай! Анекдот!

Наконец разбираю, где мы – тёмный бар, я за стойкой, передо мной пустой бокал, на полках впереди батареи бутылок. Писака в этом заведении бармен: брюки, полосатая рубашка и жилетка, через плечо перекинуто полотенце. Стоит, опираясь руками на стойку.

Вот тянется поближе ко мне, чтобы перекричать музыку, которую я не слышу, но знаю, что она есть и играет громко.

Что секунду назад мы стояли друг напротив друга в пустоте, меня не смущает. Писака кричит, и его голос, хрипловатый и басистый, – таким он со мной не разговаривал, – доносится до меня:

– Тёлку тебе надо! Поебаться хорошенько! Вся дурь выйдет!

И мы снова в пустоте, в которой нет ничего, кроме нас. В голове шумит, будто уютный домик, в котором обитали мысли, подорвало динамитом, и теперь их разлетевшиеся ошмётки бьются о стенки черепной коробки.

– Анекдот, да? Я перегнул, конечно, но влюбись ты – мыслить бы начал иначе. Любви в тебе нет, Веха.

– Ты-то что обо мне знаешь? – неловкое смущение заставляет нелепо обороняться.

– Я теперь, благодаря тебе, многое знаю, – улыбается очень спокойно.

Передо мной действительно живой покойник или игра подсознания?

– И как же я начну мыслить?

– Не попробуешь – не узнаешь, – сентенциозно замечает. – Странный ты, Веха, на убийство пойти – пошёл, а влюбиться не решаешься. Анекдот!

Лихорадка накрывает второй, более мощной, волной.

– Если ты такой всезнающий, то должен понимать, почему…

– Любовь творит чудеса, – разводит руками.

Понимаю, что уже какое-то время доносится назойливый стук. Понимаю и то, что стук доносится из реальности, в которой я сплю на кровати гостиничного номера. И это понимание мигом выводит из сна в состояние полудрёмы. Писака исчезает.

То, что он сказал – намёк свыше, или то, что я хотел услышать, раззадоренный фантазиями?

В дверь продолжают стучать. Пора выселяться? Сколько я проспал – час, пару или сутки?

Резко поднимаюсь, и приступ тошноты сдавливает грудную клетку, вяжет горло. Под мой рёв мерзкая жижа разливается лужей под ногами. Становится легче – шатаясь, подхожу к двери:

– Кто там?

Нет ответа. Думать и переносить доставляемую ожиданием и нахождением на ногах муку я не в силах – отпираю незваному гостю.

За порогом парень приблизительно моего возраста. На нем яркая летняя брезентовая куртка в красно-синий крупный ромб, спутанные в дреды грязные волосы, гладковыбритое загорелое лицо и блеск в огромных чёрных зрачках, от которого мне делается дурно.

– Ну, ты даёшь ваще! – произносит он с восторженной улыбкой.

Направление Москва – Санкт-Петербург перегружено, место в плацкартном вагоне надо брать загодя, в день отбытия билеты распроданы. В новой жизни я не могу позволить роскоши купе или сапсана – кто знает, когда Тохе удастся выручить денег. Накопления есть, но не понятно, на сколько их придётся растягивать.

Поэтому, когда вижу свободное место в общем вагоне за семьсот рублей, веселею и беру билет, не раздумывая. Ехать в ночи девять часов. В «Википедии» же об общем вагоне сказано: «вагон предназначен для перевозки пассажиров, едущих не дольше 5–6 часов с минимальным комфортом». В общем – в общем.