Влад Костромин - Кукушкины слезки

– Уф, хорошо! – закрыл дверь, чтобы сберечь парок, подцепил из алюминиевой фляги ковш прохладной водицы, вылил себе на голову. – Уф, хорошо то как!

Повесил ковш обратно на стену, вышел в предбанник, где на столе из светлой сосны ждала вожделенная трехлитровка с пивом.

– А ведь должен был насторожиться, старый черт! – пронеслась запоздалая мысль. – Должен, твою мать!

Еще тогда, когда в сельпо вдруг неожиданно завезли пиво – нужно было насторожиться. Сроду такого не было, чтобы пиво завезли. Да еще и вволю. Слух о необычном явлении пронесся по деревне, как лесной пожар по сухой степи, и Александр Степанович невольно поддавшись общему порыву и, без особой надежды прихватив пару банок, пошел к магазину.

Фронтовик дед Агрофен Жигалин, прозванный острыми на язык земляками Аграфином и Прожектором Перестройки за то, что собирал по всему району подписи под петицией Горбачеву с требованием прекратить «сухой закон» привычно прокричал:

– Ветераны без очереди.

– Не волнуйтесь, Аграфен Маркович, – продавщица Клава задорно подмигнула толпившимся за Прожектором Перестройки мужикам, – на всех хватит.

– Это как на всех? – не понял дед.

– Хватит, да еще и останется. Вволю привезли.

– Неужели от демократов такое счастье? – не поверил Агрофен.

– Не знаю от кого, только пива много.

– Нешто правда демократы жизнь наладят? – удивился механизатор Пыня.

– Наладят, держи карман шире, – сварливо откликнулся политически подкованный Агрофен, – сначала Курилы у нас заберут, а потом наладят.

– Хрен им, а не Курилы, – начали горячиться мужики. – Ексель-моксель им поперек дышлом, а не Курилы.

– Я им перейду границу у реки! – Пыня погрозил кулаком.

– Япония в той стороне, – добродушно усмехнулся Александр Степанович.

– В той? – Пыня поменял направление угрозы.

– Географию знать надо, – наставительно сказал Агрофен, выставляя из авоськи на прилавок трехлитровые банки. – А то Берлин второй раз взять не сможешь, забредешь к финнам.

– Это я НАТО грозил, – не растерялся Пыня. – Превентивно.

Наградой ему стал дружный смех мужиков.

– И шведу, – кивнул Прожектор Перестройки, жадно глядя на пиво.

Взял Александр Степанович пиво, идет домой, а тут соседские ребятишки.

– Дядя Саша, возьмите раков, ночью наловили.

И ведро суют, пострелята.

Глянул Александр Степанович: раки крупные, мордастые, ну что твои депутаты в телевизоре. Не устоял: достал потертый кошелек, отсчитал пацанве.

– Только сигареты не покупайте, а то уши надеру, – постращал пальцем.

– Не, дядя Саша, мы на крючки и ножики.

– Ладно, ведро потом заберете, – и с ведром и авоськой вошел во двор.

А коли есть пиво да раки, да тараночка насушена из крупных окуней, то почему бы благородному дону не попариться в баньке? Натаскал воды в бак и фляги, затопил баню. Пока баня поспевала, сварил раков с укропом. Высыпал на широкое деревянное блюдо, подаренное когда-то школьниками, отнес на стол в предбаннике. Выставил туда же из холодильника банку с пивом. Поставил стакан граненый и снизку сушеного окуня положил. А рядом на клеенке пару луковиц да хлеб разрезанный. Любил Александр Степанович рыбу сушеную с хлебом да луком кушать. А уж с пивом!..

Взял в доме ношеные, но чистые кальсоны, вылинявшую майку да полотенце. Выложил из кармана галифе служившую портсигаром пластиковую оранжевую коробочку от индивидуальной аптечки, снял с руки наградные часы, разделся и пошел париться.

Парился от души, как предки перед смертельным боем. Расслабился, разомлел, будто родился заново, а тут вот так: вышел и будто мордой об стол. На лавке за столом сидели трое. Наметанный взгляд обежал всех троих: не здешние, Александру Степановичу не знакомые. По одежде – городские. А вот по повадкам… Случалось Александру Степановичу повидать ребят из КГБ. Иной сельский участковый уполномоченный их только в кино и видел, а вот Александру Степановичу приходилось в жизни встречаться и не раз. Уж больно они Карловкой интересовались. Ходили вокруг да около, как лиса вокруг курятника, и ничего толком не сказали.

– Ну что встал, дядя? – спросил один из незваных гостей, широкоплечий, с поломанными ушами и носом. – Проходи, – махнул глушителем, навинченным на ствол пистолета незнакомой Александру Степановичу модели. – Садись, в ногах правды нет.

– Повежливее, Ацтек, – остановил сообщника другой, невзрачного вида, будто какой-то потертый, мужичок. – Мы все-таки в гостях, а уважаемый Александр Степанович тут хозяин. Присаживайтесь, Александр Степанович, не стесняйтесь.