Александр Топчиев - Призрачные шаги безумия. Дневник откровений Полины П.

Не заходил только к бабушке. За это ему благодарна. Она ведь не при чем. Объясняла ей происходящее как могла. Не знаю, верила ли она мне. Смотрела грустным взглядом и уходила в комнату.

Потом за дозу он вынес последнее – мою кровать. Бросил на пол тряпки. Старое одеяло, рваное покрывало, застиранные простыни. Спи, говорит, на этом, заслужила. Было очень обидно. Зачем он меня унижает?

На следующий день, как обычно, появился Кочан.

– Чем сегодня расплачиваться будешь?

– Не знаю, – ответила я.

– Тогда я ухожу, – сказал он.

– Дозу дай.

– Я не шалава, чтобы давать. Ха, ха, ха, – неприятно то ли засмеялся, то ли ухмыльнулся он. Я продавец. Торгую дурью.

– Что мне теперь делать?

– Ну, вот ты и докатилась, что продать нечего. Если только себя. Кому ты сейчас нужна? Выглядишь хуже «плечевой» проститутки. Хорошо, давай попробуем, может в деле ты ничего. Пошли.

– Проходи, я в туалет схожу.

Вся ненависть накопилась во мне и сжалась пружиной, которую я еле сдерживала, чтобы не дать ей разжаться, сметая все на своем пути. Проходя мимо, зашла на кухню, взяла нож в правую руку. Я вцепилась в него так крепко, что, кажется, никакая сила не могла разжать ладонь. Опустила руку с ножом в карман.

В комнате возле окна спиной ко мне стоял Кочан. Услышав шаги, обернулся.

– Показывай товар, – усмехнулся он.

Я распахнула халат, оголяя грудь. Глаза его заблестели.

– Трусики снимай.

– Нет.

– Стесняешься?

– Да, – солгала я. На самом деле у меня не было и тени смущения. Мысли заняты тем, как бы подонок не догадался о ноже.

– Хорошо, я сам, – он опрокинул меня на одеяло. Но не грубо, почти нежно. Неужели вид моего тела его возбудил?

Он стянул трусики. Руки его мелко дрожали. Приспустил брюки и повалился на меня. Попытался раздвинуть мне ноги. Не получилось. Я их крепко переплела. Левой рукой обняла Кочана за шею и впилась в его губы горячим поцелуем. Он расслабился. В глазах у меня потемнело от ненависти. Я вытащила правую руку и со всей силы ударила его ножом. Метила в спину, но удар пришелся в плечо.

– Ты что, сука, – вскочил Кочан. Рукав тут же пропиталась кровью. – Какого хрена лежишь, помоги рубашку стянуть.

Я рванула ее за ворот обеими в разные стороны. Пуговицы вереницей посыпались на пол. Разорвала рукав. Темная кровь стекала по его телу и на полу стала образоваться лужица.

– Вену, что-ли повредила. Посмотри, – сказал Кочан.

– Не знаю, – осмотрев порез, сказала я. – Может, сбегать к соседям, чтобы скорую вызвали?

– Ты что, дура? Скорая ментам сдаст. Сложи рубашку в несколько слоев и затяни рану покрепче.

Он оперся о стену, я завязала ему рану. Кочан и достал сотовый телефон с торчащей из него, как маленький сучок из дерева, антенной (в середине 90-х связь стоила дорого и была редкостью, олицетворением богатства и крутизны – прим. авт.). Кое-как набрал номер, что-то пробормотал в трубку. Вскоре сполз по стенке на пол. Лицо его было белое, как стена. Я стояла, как оглушенная. Из ступора меня вывел скрип тормозов у двора. Вошли два парня, взяли Кочана под руки и выволокли из дома. Из окна я увидела отъезжающий джип.

К вечеру мне стало плохо. Крутилась на полу всю ночь.

В последующие дни никто не приходил. Что с Кочаном, не хотелось и думать. Я была рада, что он или его дружки не появляются. Решила, если не умру от ломки, то брошу колоться и начну заново жить. Конечно, к экзаменам меня не допустят, придется учиться в выпускном классе еще год. Почему я раньше не понимала, как хорошо ходить на занятия, общаться, гулять, любить. Раньше обижалась из-за каждой мелочи, раздражалась, нервничала. Жизнь протекала как бы стороной. Сейчас все это кажется раем. Хочу вернуться назад, в прежнюю жизнь. Хотя бы ползком, сдирая кожу до мяса, ломая ногти, продвигаясь по сантиметру, сплевывая сгустки крови вперемешку с землей.

Нужно выжить. Несмотря ни на что. Сердце нестерпимо болит. Колотится молотом, будто хочет разорвать грудь. Внутренности выворачивает. Кажется, что каждая клетка тела пытается разорваться. Сильно хочется пить.

Ночью началась рвота. Вскоре замучила жажда. Кое-как доползла до кухни. Нашла банку, набрала воды. Тут же меня стошнило. Не помню, сколько прошло времени, пока я не догадалась пить маленькими глотками или просто смачивать губы. Не заметила, как впала в забытье.

…Я ходила по полю, собирала одуванчики. Присела, сплела из них, как в детстве, венок. Поднявшись, увидела маму. Надела ей на голову венок, дальше пошли вместе. За нами увязался Шарик, радостно виляя хвостом. Долго шли молча. Стало темнеть. Впереди появилась ветряная мельница. Обдуваемая ветерком, она махала руками-крыльями, будто приглашая войти. Я остановилась, а мама продолжала идти. Открыв скрипучую дверь, она зашла в башню. Шарик заскулил и побежал прочь. Ветер подул со страшной силой, едва не сбив меня с ног. Крылья мельницы набирали бешеные обороты. Стало страшно.