Натали Варгас - Шарада мертвеца. Книга вторая

– Видите ли, – охотно затараторил врач, – Евгения Яковлевна вышла замуж за вдовца, то бишь есть у Стаса Прокопича два сына, девяти и десяти лет, и дочь девятнадцати. Вот в ней-то и загвоздка у моей Евгении. Девушка эта обручалась трижды. Двое женихов умерли до свадьбы… третий исчез.

– Ах, вот как!

– Да-с, а характер у ней и твердый, знаете ли, и несколько вызывающий, развязный, я бы так сказал… Вот мне кажется, что падчерица сглазила Евгению Яковлевну, дурным знаком, так сказать, окрестила, несчастия свои на нее перевела…

– Вы серьезно?!

– Не верите, значит?

Де Конн не ответил на вопрос, но, вздохнув, тряхнул головой и тихо произнес:

– Ваша преданность тем, кто помогал вам в тяжелые времена, достойна понимания, – он стукнул пальцами по столу. – Давайте сделаем так, уважаемый. Я зайду к Конуевым сам… У меня есть неотложные дела в Петербурге, ну да я найду время на вашу подругу, – Тильков радостно привстал, но маркиз жестом остановил его. – А вы останетесь здесь за домашними и воспитанниками смотреть. Согласны?

– Хм, согласен, ваше сиятельство… только одно замечание-с…

– Слушаю.

– Ежели вы зайдете к ним в качестве моего дорожайшего знакомого, так сказать, равного моему сословию, господин Конуев будет более благожелателен…

Маркиз поправил шелковый платок, глянул на руки с драгоценными перстнями на каждом пальце и понимающие кивнул.

– Я оденусь попроще и представлюсь простым приезжим врачом под выдуманным именем…

– Изумительно, ваше сиятельство! – Тильков аж хлопнул в ладоши.

– Хм… Где они живут?

– Живут они в конце Аглинской линии 6 6 Совр. Английская набережная , за Флотскими казармами, вход с Галерной, ворота синие 7 7 Нумерации домов в современном смысле в Петербурге еще не существовало . Скажите, что от меня, и будете удостоены самым теплым приемом, – несмотря на холодное спокойствие бурмистра, выразительно грубое лицо Тилькова расплылось в умильной улыбке. – У господина Конуева имеется очень интересное собрание огнестрельного оружия!

Последнее он добавил в усладу бурмистру, поскольку тот был знатоком военного дела. Уж кто-кто, а врач знал, что скрывалось за каменным безразличием маркиза де Конна!

– Церковное оглашение уже идет, а как брачный обыск 8 8 В России указанных времен о свадьбе публично объявляли, чтобы найти тех, кто «имеет указать причины супротив». Подобные традиции до сих пор существуют в некоторых странах причтом завершиться, так и на венчание знатных гостей зазывать начнем, – бухтела Камышиха, жадно следя за лакеем Тимошкой. Ее раздражала медлительность, с которой тот укладывал четвертинку свиной тушки на ее тарелку. Но она была в хорошем настроении и даже лично пригласила графиню Алену, молодую невесту маркиза де Конна, отобедать у себя, в парадной гостиной. – Исповедь с причастием я на воскресение установлю. Венчание до Рождественского поста проведем, – наполненная тарелка, наконец, водрузилась перед пышной необъятностью Камышихи, и она сочно причмокнула. – Требу по чину 9 9 Частное богослужение по венчанию при повторном браке в храме Богородицы закажу. Баня перед свадьбой… я те крестницу для присмотру посажу и не дай бог, милочка, печальное лицо увижу!

Вся тирада Камышихи адресовалась молодой гостье, означая пылкое рвение мачехи устроить счастье Алены в самых лучших традициях. Но ту это совершенно не волновало. Пусть купчиха сама волнуется. «Печальное лицо»? Молодая графиня была вовсе не печальна. Она пребывала в глубокой задумчивости. Вчера утром от жениха ей принесли кружевной пеньюар, довольно открытый и, по словам мадам Бэттфилд, совершенно неприличный для невесты: в нем отсутствовала юбка. Более того, маркизом была приложена записочка с просьбой принять его в тот же день, вечером, в этом самом «неприличном» одеянии. Алена тогда весь день промучилась, ища что-нибудь неброское, но достаточно широкое, чтобы прикрыть совершенно голые ноги. Не надевать же старые чулки! Из подружек никого в Доме не было, а старушки-родственницы всю душу ей истрепали ворчанием о «непотребном виде». За пять минут до прихода маркиза она таки извернулась, нашла шелковое покрывало, улеглась на софу и как бы невзначай покрыла им себя до пояса. Выход ей показался вполне логичным: как же на софе – и без покрывала? Но вошедший маркиз де Конн даже не заметил ее стараний. Все его внимание было поглощено этим глупым пеньюаром. Он встал перед софой на колени, прочел некий итальянский стих эпохи трубадуров, выпевающий труд тонкоруких прядильщиц, и принялся гладить каждый завиток на кружевах невесты, а потом целовать каждый листочек в нижней части пеньюара и розочки, что еле прикрывали ее грудь… будто самой графини не существовало. Впрочем, такое пренебрежение к ее особе не очень-то и обидело Алену.