Питер Бенчли - Бездна

– Почему?

– Как я уже говорил вам прежде, ребята производят эти вещи сплошь и рядом и выдают их за испанские. Вы должны доказать, по-настоящему доказать их происхождение. – Трис хлопнул рукой по стопке бумаг. – Поэтому нужно опять копаться в этих окаянных документах.

– Е. F. – это имя, правильно?

Трис взглянул на Сандерса так, как будто тот произнес фразу, свидетельствующую о его необычайной глупости. Сандерс вспыхнул.

– Я имел в виду... это отличается от букв “D. G.” на монетах.

– Да, это имя. А здесь у меня хранятся имена всего испанского дворянства конца семнадцатого и начала восемнадцатого столетий. Отсюда следует начинать поиски.

– Могу я помочь?

– Нет. Нужен опытный глаз, чтобы знать, что именно искать. – Трис отдал распятие Сандерсу. – Вот задача для вас: догадайтесь, как разбирается на части мистер Иисус.

Сандерс поднес распятие ближе к глазам. Он увидел линию толщиной в волос между шеей Христа и его плечами и попытался повернуть голову. Она и не пошевелилась.

– Я не знаю, с чего начать.

Он отхлебнул глоток виски и не смог подавить зевок.

– Лучшая вещь, которую вы смогли бы сделать, – сказал Трис, – это свалиться часика на два. Сейчас три тридцать; мы должны отплыть в шесть. Даже раньше, если бриз не ослабеет.

– Вы правы.

Сандерс допил свой стакан и пошел в спальню.

Гейл лежала, свернувшись комочком, как ребенок, на своей стороне кровати, похрапывая через заложенные пазухи.

Сандерс перешагнул через сброшенные брюки и тихонько пробрался в постель. Он раздумывал, не положить ли ладонь на нос Гейл, чтобы заставить ее переменить положение и, возможно, прекратить тем самым ее храп хотя бы ненадолго, чтобы он успел уснуть. Но ведь он мог и разбудить ее при этом.

Следующее, что он осознал, был Трис, он стучал по его плечу и говорил:

– Пора снова промокнуть.

Ветер переменился на западный и ослаб до состояния приятного бриза, и, медленно проплывая вдоль южного берега в свете заходящего солнца, они могли легко различить линии рифов. Трис передал Сандерсу руль и велел просто держать постоянный курс. Сам он спустился вниз, порылся в нескольких коробках и возвратился с тонкой резиновой кухонной перчаткой и несколькими эластичными лентами.

– Нельзя держать больную руку в этой перчатке, – сказал Сандерс.

– Верно.

Трис положил перчатку на бортовой выступ, вынул нож из висевших на стене ножен и отрезал все пальцы перчатки. Он протянул перчатку Гейл, и она держала ее на весу, пока он осторожно засовывал в нее свои пораненные пальцы. Стянув запястье эластичной лентой, он закрепил таким образом перчатку, а затем надел верх водолазного костюма и наконец резиновую перчатку ныряльщика.

– Вы собираетесь нырять? – спросила Гейл.

– А как ваша голова?

– Более или менее.

– Я буду нырять. Не думаю, что смогу оставаться наверху, когда все вы, крупные специалисты, будете трудиться внизу. Мое воображение, боюсь, доведет меня до отчаяния. – Трис согнул пальцы, но не смог сжать кулак. – Немного воды мне не повредит.

Огни в клубе “Апельсиновая роща” ярко сияли в сумерках, лучи садящегося солнца окрашивали линию прибоя в розово-белоснежные цвета, но сам пляж оставался в тени, отбрасываемой стеной скал. Спокойное море позволило Трису подвести лодку на расстояние меньше двадцати ярдов до берега. Пляж был пуст.

– Где же он? – спросил Сандерс.

– Скоро придет. – Трис взглянул на часы. – Мы явились на пять минут раньше.

Они молча ждали, лодка мягко покачивалась на волнах. Каждую пару минут Трису приходилось включать двигатель, чтобы лодку не вынесло на берег. Небо быстро темнело.

В семь пятнадцать Трис сказал:

– Обычно он не опаздывает.

– Хотите, я пойду и проверю? – предложил Сандерс.

– Проверите что? Если он опаздывает, значит, опаздывает.

– Может, в отеле устроили ему взбучку за пользование лифтом или еще что-нибудь в этом духе?

– Хорошо.

Сандерс застегнул молнию на жакете водолазного костюма и надел ласты. Гейл сказала:

– Будь осторожен...

– Кого мне опасаться? На этом пляже нет никого, кроме крабов.

– Не знаю, но... пожалуйста.

– Хорошо.

Сандерс надел маску и прыгнул в воду.

В пяти ярдах от берега он почувствовал, что касается дна. Он снял ласты и маску и поплыл, рассекая невысокие волны. Выйдя на пляж, он оглянулся по сторонам. Видно было не меньше чем на милю в любом направлении, и, хотя свет был тусклым, он с уверенностью мог сказать, что на пляже никого нет. Он бросил ласты и маску у линии прибоя и отправился к темной стене скал, сливающейся наверху с темно-синим небом. Позади него, справа, желтый осколочек поднимался над горизонтом, – это была молодая луна. Он слышал глухие удары волн, шуршание песка и шепот ветра в листве на вершинах скал.