Питер Бенчли - Бездна

Темнело, и когда они ехали вдоль Южной дороге, не превышая скорость двадцать миль в час, Сандерс едва различил знаки, указывающие на Элбоу-Бич, клуб “Апельсиновая роща”, Коралловый пляж и клуб “Принцесс-Бич”. Высоко на холме он увидел огромный отель “Саутгемптон Принцесс”, а затем маяк Гиббс-Хилл. Они проехали почти через весь остров.

Мрачное молчание, висевшее в машине, все больше нервировало Сандерса.

– Сколько еще ехать? – спросил он.

– Заткнись, – рявкнул Рональд.

Они пересекли мост Соммерсет, и еще один факт из прошлой работы в “Джиогрэфик” пришел на ум Сандерсу. Он полуобернулся к Гейл и сказал:

– Это самый маленький разводной мост в мире. Он расходится ровно настолько, чтобы прошла мачта парусной лодки.

Гейл не ответила. Попытка Сандерса убежать потрясла ее, и она боялась спровоцировать новое столкновение.

Рональд вновь употребил свой нож, чтобы Сандерс смотрел вперед.

– Ладно, если так необходимо, – сказал Сандерс, поворачиваясь обратно.

Машина свернула налево с главной дороги на грунтовку, следуя указателю “Общественная пристань”. Они выехали на открытое пространство – людную площадь, уставленную торговыми рядами, рыбными и овощными, и убогими лавчонками. В дальнем конце площади располагался обшарпанный док, в котором стояло полдюжины изношенных, залатанных лодок. На площади не было других машин, и детвора беззаботно бегала перед “моррисом”, так что водитель должен был пробираться на первой скорости. Он припарковался перед заведением, походившим на бакалейную лавку. Окна были загромождены доверху фруктами и консервами. Плакат, написанный от руки, рекламировал наживку и свиную кожу. Выцветшие буквы на сером известняке гласили, что это “Лавка Тэдди”.

Двое молодых темнокожих парней болтались у входа. Один из них ловко метал охотничий нож в грязь. Другой прислонился к дверному косяку, сложив руки на груди, и наблюдал за зеленой машиной; его рубашка была расстегнута до пояса, открывая свежий красный шрам от правой ключицы до нижнего края левой грудной мышцы – примета уличного забияки. Что-то знакомое почудилось Сандерсу в этом парне; он попытался вспомнить, но не смог.

– Ты выйдешь спокойно, – предупредил Рональд. – Никаких штучек, или они продырявят тебя. – Он качнул головой в направлении парней возле двери, затем вышел из машины и придержал заднюю дверь для Гейл.

Сандерс открыл переднюю дверь и ступил в грязь. Бриз продувал гавань, приятно холодя вспотевшее лицо.

– Внутрь, – сказал Рональд. Он последовал за ними через дверь, спросив человека со шрамом: – Что слышно?

– Ждем тебя, парень.

Именно интонация, с которой было произнесено слово “парень”, позволила Сандерсу вспомнить обладателя шрама: это был Слэйк, официант из “Апельсиновой рощи”. Сандерс обернулся, чтобы убедиться в этом, но его втолкнули вперед, в лавку.

Вступив в темное помещение, Дэвид не смог ничего рассмотреть. Казалось, по обе стороны прохода громоздились полки с товарами. Постепенно, по мере того как его зрачки приспосабливались к темноте, он заметил слабый свет, исходивший из-под двери в задней части лавки.

– Куда идти?

Рональд прошел мимо него.

– Следуй за мной.

Дойдя до двери, он стукнул один раз, потом дважды.

Голос изнутри сказал:

– Войдите.

Рональд открыл дверь и впустил Давида и Гейл. Он вошел вслед за ними, закрыл дверь и привалился к ней.

В дальнем конце комнаты стоял стол, за ним сидел молодой человек, лет около тридцати или чуть более, как показалось Сандерсу. На его лбу блестел пот, отчего черная кожа казалась сияющей. На нем были очки в золотой оправе и накрахмаленная белая сорочка. Он не носил ювелирных украшений на руках, но его шею обвивала тонкая золотая цепочка с подвешенным золотым пером длиной в дюйм. Двое крепких мужчин, постарше, чем те, которые встретили их снаружи, встали симметрично по обеим сторонам письменного стола, сложив руки на груди. Комната была загромождена картонными коробками, ящиками, папками с документами и пахла рыбой, пылью и перезревшими фруктами. Две голые электрические лампочки свисали с потолка.

Человек, сидевший за столом, встал.

– Мистер и миссис Сандерс, – сказал он, улыбаясь. – Я рад, что вы согласились зайти.

Сандерс распознал акцент говорившего: он слыхал его в Гваделупе; то был акцент людей, родным языком которых был французский карибский, а английский они учили в церковных школах.

– Было бы неточно назвать это приглашением, – возразил Сандерс.