Питер Бенчли - Бездна

– Выпьем по рюмочке бренди на веранде.

– Надеюсь, нас не съедят живьем.

Он разлил бренди в два стаканчика из ванной и вынес их на веранду. Гейл сидела в одном из двух сплетенных из пальмовых листьев стульев возле маленького столика.

– Прекрасно, – сказала она, с наслаждением вдыхая воздух. – Тысячи разных ароматов.

В течение нескольких минут они молча глядели на небо и прислушивались к шуршанию бриза в листве.

– Готова ли ты услышать об еще одном потрясающем факте из анналов “Джиогрэфик”? – спросил Сандерс.

– Конечно.

– В семнадцатом веке это место было известно под названием “Остров дьяволов”.

– Почему?

– Откуда мне знать? Мой контракт предусматривает только обязанность сообщать тебе факты. Кому-то другому следует платить за то, чтобы он их объяснял.

– Сейчас я начну зевать, – предупредила Гейл.

– Не стесняйся.

– Это будет наиболее чувственный и провокационный зевок, который кто-либо слышал. Он будет обещать дикое, невообразимое наслаждение, которое заставит меня позабыть, что ты маньяк со склонностью к самоубийству. Короче говоря, это будет нечто.

– Давай, – сказал Сандерс. Он прикрыл глаза и замер, вслушиваясь.

Гейл начала выводить низкий, стонущий, блаженный зевок. И вдруг он прекратился – так внезапно, как если бы кто-то заткнул ей горло пробкой.

– В чем дело? – спросил Дэвид. – Проглотила язык? – Он открыл глаза и увидел, что она всматривается во тьму. – Что?

– Кто-то здесь есть.

– Это ветер.

– Нет, не ветер.

Сандерс подошел к краю веранды. Тропа была пустынна. Он обернулся к Гейл и сказал:

– Никого нет.

– Посмотри. – Гейл указывала пальцем на что-то позади него.

Когда Сандерс обернулся снова, то увидел человека, выходящего из кустов на тропу. Незнакомец приблизился к ним, остановился в нескольких ярдах от веранды и сказал:

– Извините меня.

Это был темнокожий мужчина в черном костюме. Все, что Сандерсы могли разглядеть как следует, – это белки его глаз и белое пятно рубашки.

– Как давно вы здесь находитесь? – спросил Сандерс.

– Что? Я подошел сию минуту.

– Из этих кустов?

Человек рассмеялся:

– Это кратчайший путь. Тропинка сильно петляет. – У него был жесткий акцент зажиточного британца.

– Чем мы могли бы помочь вам?

– Если разрешите, я хотел бы поговорить с вами.

– Хорошо. Но подойдите же к свету.

Человек, выглядевший лет на пятьдесят, поднялся на веранду. Его иссиня-черная кожа была морщинистой, а в волосах проблескивала седина.

– Меня зовут Таппер. Бэзил Таппер. Работаю управляющим ювелирного магазина в Гамильтоне. Магазин Дрейка. Возможно, вы слышали о нем. Но это неважно. Мое хобби – античное стекло.

Сандерс взглянул на Гейл:

– Полно обожателей стекла на этих Бермудах. Таппер сказал:

– Мне стало известно, что недавно у вас появился маленький стеклянный предмет из района кораблекрушения “Голиафа”. Мне бы очень хотелось взглянуть на него.

– Зачем?

– Что же в нем такого любопытного? – спросила Гейл, взяв сумку со своего стула. – Это просто медицинский сосуд.

– В нем действительно нет ничего любопытного, – ответил Таппер, – но не для людей, которые интересуются тонким стеклом. Парень по имени Рейнхардт работал по стеклу в Норфолке в середине сороковых годов. Его изделия довольно редко попадают на рынок. Они стоят немного в открытой продаже, но в нашем маленьком кружке завладеть стеклом работы Рейнхардта – настоящая удача.

Гейл нашла капсулу и протянула Тапперу. Он поднес ее к свету.

– Прекрасная вещь, – сказал он, – не выдающаяся, но очень хороша.

– Это ампула, – сказал Сандерс, – таких везде сколько угодно.

– Верно, но вот здесь крошечный пузырек на одном конце. Так расписывался Рейнхардт.

– А что в ней находится? – спросила Гейл.

– Не имею понятия. Могло быть все что угодно. И меня это абсолютно не интересует.

Гейл улыбнулась:

– Для человека, которого не интересует, что у нее внутри, вы изучаете ее весьма тщательно.

– Я исследую сосуд, а не его содержимое. Жидкость имеет желтый цвет, но меня это не удивляет. Стекла Рейнхардта часто придавали свой цвет жидкостям. – Таппер вернул Гейл ампулу. – Очень хороша. Я готов предложить вам за нее двадцать долларов.

– Двадцать долларов! – сказал Сандерс. – Но это...

– Я знаю. Это кажется большой суммой. Но, как я уже сказал, в нашем маленьком коллекционном бизнесе существует довольно сильная конкуренция. Я был бы чрезвычайно рад стать первым, кто приобрел стекло работы Рейнхардта. Честно говоря, эта вещь стоит не более десяти долларов, но, предлагая вам двадцать, я знаю, что большинство других не смогут заплатить вам так много. Кто-нибудь вроде вашего знакомого Слэйка вряд ли сумеет выложить за нее более десяти долларов. Я предлагаю вам сделку, заранее превышающую возможные ставки, если можно так выразиться.