Джеймс Уилсон - Игра с тенью

Возможно, именно теперь мне следовало сообщить ему о моих истинных целях, но, едва рассеяв одно заблуждение мистера Нисбета, не стоило тут же указывать на другое, поэтому я рассмеялся и сказал:

— Даже Тернер?

— Я знал его стариком, — ответил мистер Нисбет. — В то время ему уже не приходилось изображать торговца. Но и тогда он ценил деньги.

Он нахмурился и выпятил нижнюю губу, словно его посетила парадоксальная мысль или неприятное воспоминание.

— Честно говоря, он был скуп.

— Неужели? — удивился я, стараясь говорить естественно, будто впервые об этом услышал.

Он кивнул.

— Без крайней нужды он не потратил бы и пенни; и пожалел бы шести пенсов, чтобы сэкономить шиллинг. Он… — Мистер Нисбет остановился, как мне показалось, неохотно. — Но довольно. Вам не интересно слушать о нем. Вы хотели увидеть его картины.

— Нет, пожалуйста, продолжайте, — попросил я, — это человек, которым я очень интересуюсь.

И он тут же заговорил снова, будто машина, заводящаяся с пол-оборота:

— Знаете, галерея на улице Королевы Анны была зрелищем не для слабонервных. Мои рабочие содержат свои дома в большем порядке. — Он неодобрительно покачал головой. — Однажды, когда я проходил мимо, начался дождь, и я решил там укрыться; но, поднявшись по лестнице, я продолжал держать над собой зонт, так там было сыро. Вода лилась сквозь дыры в застекленной крыше, вода лужами стояла на полу, вода струилась по картинам. Стенная обивка — что-то вроде красной ткани — отслаивалась кусками. Я заметил какой-то прославленный классический сюжет — кажется, изображение Карфагена, — но когда приблизился, то увидел, что краска на небе потрескалась, словно тающий лед, и тоже отваливается. Другое полотно служило чем-то вроде двери: оно прикрывало дыру в стекле, сквозь которую могли заходить и выходить кошки.

— Кошки!

— О да, кошки бродили повсюду. Галерея кишела ими. Они принадлежали домоправительнице — ведьме в обличье женщины, один вид которой мог вызвать ночные кошмары.

— Как, вы имеете в виду миссис Бут?

— Нет, ее звали Данби. Ханна Данби. — Мистер Нисбет жестами изобразил повязку, намотанную на голову — Ее лицо было столь безобразно, что ей следовало бы держать его закрытым.

Я изо всех сил удерживался от хохота, вызванного перечислением этих диких подробностей; однако мистер Нисбет продолжил с абсолютной серьезностью:

— Только кошки, я полагаю, и могли выносить ее общество. В качестве вознаграждения она разрешала им разгуливать и спать где заблагорассудится, точить когти о рамы картин и пугать посетителей. Пока я стоял там, одна из кошек внезапно вспрыгнула мне на шею, и от неожиданности я выронил зонтик. На шум немедленно явилось еще штук пять, и они принялись тереться о мои ноги.

Заметив наконец-то мои старания сдержать смех, мистер Нисбет улыбнулся в ответ и произнес:

— Еще вас могли напугать не только кошки, но и Тернер собственной персоной. Он потихоньку вылезал из своей мастерской и заставал вас врасплох.

Он фыркнул, и я счел это разрешением засмеяться. Мы долго хохотали, глядя друг на друга, и почти позабыли о первопричине нашего веселья. Впрочем, через полминуты мистер Нисбет резко остановился и сказал:

— Я не должен превращать его в посмешище. Я не стал бы жить так, как он. Но не смог бы и писать так, как он. И, несмотря на все его чудачества, вести дела с ним было легко. Никаких осложнений — вы согласовывали цену и сроки, и он всегда точно соблюдал все договоренности. — Он сделал паузу, мгновение размышлял, а затем поднял палец, дабы подчеркнуть важность последующего сообщения. — И скажу вам еще кое-что. Он — единственный из знакомых мне художников, который мог осмысленно рассуждать о моем мире. Об использовании различных сортов угля для плавки. О конструировании нового движка для помпы. Подобные темы всегда его увлекали. Он твердо верил в значимость индустриального прогресса для нации. И, как вы увидите из…

Он внезапно замолк и поднял голову. Какое-то время я не понимал причины его беспокойства. А потом и сам услышал какофонию визга, воплей и лязганья металла; она звучала в отдалении, однако, как и шум, производимый надвигающейся армией, этот шум нельзя было проигнорировать.

Нисбет резко вздохнул и вскочил.

— Извините, — произнес он едва слышно и почти побежал прочь.

Впрочем, сделав два-три шага, он с видимым усилием взял себя в руки и пошел медленнее.

— Пойдемте, — сказал он с мрачной усмешкой. — Отец все равно проснулся.