Китти Сьюэлл - След крови

— Значит, мы договорились, — продолжала Рэчел. — Ты мне помогаешь, и мы квиты. Договорились?

— Квиты? Как это?

— Разумеется, ты винишь себя в том, что отдала невинного ребенка сумасшедшей кубинке, которая ради кайфа убивала соседских кошек и собак, и смылась в богемное училище искусств во Флориде, разве нет? Наверное, замучилась с маленькой плаксой. А позже прикатила сюда, прервав каникулы — не забыла? — чтобы подписать отказные бумаги и отдать свою пятилетнюю дочь чужим людям. — Голос Рэчел посуровел. — Тебе предоставляется шанс загладить свою вину и перестать казниться.

Внезапно Мадлен все поняла. Эта злость… даже ярость, которую она наблюдала в Рэчел с самого начала.

— Ты знала, кто я, верно? Знала, когда пришла сюда?

— Разумеется, знала.

Мадлен непонимающе покачала головой.

— Ты пришла на сеанс психотерапии, зная, что я твоя мать?

— Да, черт тебя побери!

— Но зачем? Почему ты поступила так? Ты должна была знать, я хотела тебя найти. Зачем ты все это время играла со мной в прятки? Чего добивалась?

Зазвонил телефон. Мадлен не шевелилась, ожидая ответа Рэчел, но потом вынуждена была снять трубку.

— Да?

— Пришла миссис Хартли-Вуд.

— Дай мне пять минут.

— Хорошо, я скажу, что вы примете ее через пять минут.

Повернувшись к Рэчел, Мадлен сказала:

— Мы не можем обсуждать все это прямо сейчас. В приемной ждет пациентка, и она никуда не уйдет. Мне придется провести с ней сеанс.

Похоже, Рэчел не слышала. Она смотрела в окно, уверенности в ней явно поубавилось. Лицо бледное, щеки ввалились, под глазами черные круги.

— Мадлен, я по уши в дерьме, — еле слышно призналась она. — К несчастью для тебя, мне больше не к кому обратиться.

От услышанного Мадлен чуть не парализовало. Это уж слишком: узнать наконец, что твоя дочь жива, но у нее крупные неприятности. Ей хотелось встать и обнять эту женщину, которая оказалась ее дочерью. Но разум заставил действовать осмотрительнее. Полнейшая подавленность, страх и ненависть Рэчел к самой себе во время сеансов психотерапии приобрели совершенно другой смысл.

— Послушай, что бы там ни было, я очень рада, что ты обратилась ко мне за помощью. Но я не хочу, чтобы мы были квиты. Не на это я надеялась все эти двадцать два года.

— Уж поверь мне, захочешь, когда узнаешь, что я натворила, — рассеянно заверила ее Рэчел.

— Посмотрим. Где мы сможем поговорить? Только не в этом кабинете. После всего, что здесь произошло…

— Ты можешь приехать ко мне? — Рэчел подняла глаза и взглянула ей в лицо. — Дело срочное. Серьезно! Оно не может ждать.

Мадлен встала и, решительно взяв Рэчел за руку, подвела к двери.

— Поезжай домой, — как можно тверже и спокойнее велела она. — Я постараюсь отменить все встречи. Приеду, как только смогу.

— Никому ничего не говори. Обещаешь?

— Не скажу.

Мадлен уже собиралась закрыть дверь, как Рэчел протянула руку, останавливая ее.

— Сашин паспорт! — воскликнула она. — Он здесь? Если ничего не получится, он может мне понадобиться.

— Да, он здесь. Я привезу его. Поговорим позже. А сейчас уходи.

Она поехала на машине, хотя с удовольствием прошлась бы пешком — ей необходимо было время все обдумать. В крови бурлил адреналин, и она в мгновение ока промчалась по Пьерпонт-стрит. Все ее чувства были обострены, хотя она выглядела совершенно спокойной. Мадлен боялась того, что должно было сейчас открыться. Даже привыкнуть к мысли о том, что Рэчел ее дочь, было не непросто, а сейчас она нутром чуяла опасность. Либо Антон осуществил свои намерения и украл мальчика, либо угрожает им каким-то другим способом. От такого человека, как он, можно было ожидать чего угодно: безжалостного обращения, избиения, изнасилования, грабежа… К тому же не стоило забывать о зловещем брате Антона, Юрии, которого так ненавидит Рэчел. А может, и того хуже — ужасы, о которых Рэчел умолчала: тени прошлого, угрозы, преступления, свидетельницей которых она стала или которые совершила сама. Возможно, она опять начала принимать наркотики…

Нет! Мадлен закусила губу, стараясь отогнать дурные мысли. К чему гадать?

При этом она просто кипела от злости: зачем Рэчел затеяла эту идиотскую игру в «кошки-мышки»? Мадлен достаточно разбиралась в психологии, чтобы понять: Рэчел имела целый ряд причин, по которым хотела узнать, не раскрывая себя, что представляет собой ее мать. И эта озлобленность, которую необходимо на кого-то направить, потребность найти крайнего… Но разве она сама не заподозрила правду, когда взглянула на дату рождения Рэчел, написанную выцветшими чернилами в медицинской страховке? В глубине души она была убеждена, что Рэчел — ее дочь, несмотря на то что все свидетельствовало об обратном: слова Невилла, беспристрастная точка зрения Джона, заверения самой Рэчел, что ее никто не удочерял.