Марлон Джеймс - Краткая история семи убийств

– И тогда в комедиях по телику перестанут показывать ляпы с Нэнси Рейган.

– Что?

– Еще одна неудачная шутка.

– Скажи своим, что я могу продать им потерю памяти, и не за такие уж большие деньги.

– Не делай этого, Джоси.

– Не делать чего ?

– Не пресмыкайся.

– Где ты видел, чтобы лихие люди пресмыкались?

– Тогда просто не проявляй себя в недостойном свете.

– Я просто проявляю благоразумие, Луис. Ты хоть раз видел, чтобы я действовал неблагоразумно? Думаешь, у людей в УБН есть какие-то доказательства? Мой адвокат говорит: схватить я могу от силы семерик, и то лишь за наркоту и рэкет. Больше мне ничего пришить не могут.

– Ты многое забываешь с удобством для себя.

– Что, например?

– То, о чем ты до сих пор помалкивал. Ты говорил так: если руками янки тебя сцапают, то ты за собой поволокешь всех. Цитата не совсем точная, но в твоем цветистом стиле. Так вот, muchacho : все складывается так, что…

– Ты оглянись вокруг. Вавилон пал? Нет? Что ты вообще думаешь, Луис? Ты в самом деле считаешь, что у них на меня есть управа? После того как они раструбили обо всем в крупной газете, собрали большущую свору репортеров, где распинались, что выиграли войну с наркотиками, глянь, как быстро они на все наплевали, поняв, что на меня нет управы. Устраивают обкидку дерьмом, перекраивая Рональда Рейгана в Джорджа Буша, борются якобы за то, чтобы спасти драгоценных белых девушек от участи черных крэк-блудниц. И смотри, как только я расплевался со всем этим янки-ебаторием, меня тут же сгребли и отправили прямиком обратно в Копенгаген, как будто ничего и не было. Но я, Луис, своих друзей не забываю. Как и тех, кто бросает меня гнить, когда убить меня у них не получилось. Я все запоминаю, Луис. Медельин, мне думается, тоже запомнит.

– А ты уверен, Джозеф, что меня послал как раз не Медельин?

Как обычно, при взгляде на лицо Джоси ничего разглядеть нельзя. Нужно смотреть на его руки – на то, как у него вот так как сейчас сжимаются кулаки, как напрягаются и слегка сутулятся плечи, как он вдыхает и плавно, носом выдыхает воздух, как сейчас, а спина распрямляется, каменея. Чувствуется, что эти слова угодили куда надо. И вот он выговаривает так тихо, что я чуть ли не прошу его повторить:

– Так тебя послал Медельин?

– Ты же знаешь, сказать тебе я не могу. Но серьезно, Джозеф, все уже не важно. По большому счету. Ты говоришь мне, что можешь от себя сделать, предлагаешь сделку. Но ты ведь знаешь, брат, как делаются дела. Если б сделки были им все еще интересны, они прислали бы сюда кого-нибудь другого. Не меня.

– Ясен месяц.

– Я с ними разговоров не веду, они со мной тоже. Весточек от них я тебе не тараню, равно как и от тебя им. Так уж все устроено. Если Доктор Лав в твоем городке, бро, значит, поделать уже ничего нельзя. И время вышло.

– Эх, надо было мне отсечь тебе руку…

– Может быть. И все же твою маленькую династию я оставляю в покое. Так, как есть.

– Как я узна́ю, что ты не думаешь убить моего сына?

– Уже никак, Джоси. Но если за ним кто-нибудь явится – не будем себя обманывать, ты ж знаешь, что рано или поздно это произойдет, – то, во всяком случае, это буду не я.

Он смотрит на меня долго и пристально – по всей видимости, обдумывает, хотя лицо совершенно непроницаемое.

– Держи Юби в сторонке от моего мальчика.

– Джоси, твой сынок ему на дух не нужен. Но сообщение я пошлю. И он меня послушается.

– Почему?

– Ты знаешь почему.

– Эй!

– Аюшки?

– Ты как думаешь, наш приятель из ЦРУ так и не выяснил, что я знаю испанский?

– Бог ты мой, Джоси, нашел о чем спрашивать… Нет. Кстати, насчет сынка: он сейчас на искусственном ПМЖ, после того как в Ботсване изметелил местную девчонку. А наш Луис Джонсон оказался таким дерьмом, что скомандовал через свой офис местным копам задержать его на четверо суток, вплоть до ордера на освобождение.

– Вот же бомбоклат.

– Человек – лишь муха на стене. Чего мы стоим в этой жизни бренной?

– Ты небось даже глушителя с собой не захватил.

– Никаких стволов.

– Это как же?

– Для Джоси Уэйлса они хотят чего-нибудь повидней.

– Бог ты мой, Доктор Лав, уж не вздумал ли ты разнести тюрягу?

– Признателен за такой размах фантазии. Но бомба тоже исключена. Во-первых, нужно возиться с установкой. А во-вторых, хотя второго мне не дано, это было бы все-таки чрезмерно.

– Какой сегодня день?

– День? Да хрен бы его… Постой. Кажется, двадцать второе. Да, двадцать второе марта.