Мария Макеева - Совсем другая история. Практика хаоса

Центр монастыря разместился между деревьев, будто чужеродный объект, и выглядел абсолютно пустым. Часы на сарае, отбивавшие каждый час, разбивали почти полную тишину, и нотный звон звучал монотонно и странно, словно не хотел нарушать этой тишины.

Лишь раз здесь было многолюдно, когда случился большой пожар в соседнем посёлке Нере-Кри: здания весело полыхали целые сутки, черный дым поднимался в серое небо, но пожарные не могли подступиться, из-за пыльного самума, который случился в тот год. Половина поселковых тогда отсиделись в Храме, а Мирна здорово разбогатела за свою доброту. Она полагала, что проще было бы отстроить новый город, и желательно поближе к Храму, но Триумвират решил, что на юге делать нечего. Руины сгоревшего посёлка долго еще дымились, несмотря хорошие дожди, после пыльной бури.

С тех пор доход совсем упал. Рядом остался всего один населённый пункт, пыльный как пятка чёрта – Ларел-Кри.

Мирна предполагала, что у Альянса есть все шансы сделать Храмы частными владениями – почему нет? Всего лишь одним налогоплательщиком больше, к тому же Мирна знала многих и могла помочь контроллерам и полиции. Когда она была моложе, часто информировала службы о подозрительных людях, требующих убежища и молитв.

А затем докумекала, что с двух сторон получит куда больше, поэтому начала работать и с местными контрабандистами, постепенно создавая себе авторитет злющей, хитрой и очень жадной женщины.

Она не сомневалась, что её воспитанники, будь они нормальными детьми, обязательно нашли бы способ убежать отсюда, вот только не могли этого сделать, так как принадлежали Храму до конца своей никчёмной жизни. В конце концов она даже научилась добывать с этого выгоду, сдавала в найм их, как вещи и собирала деньги на счёте монастыря, чтобы однажды самой выбраться отсюда в лучшее место.

Но ей помешали. Планам не суждено было сбыться. Рэн являл собой неопровержимое доказательство того, что в этом заведении никогда не будет всё по-прежнему, а иногда, как она думала, всё совсем вырвалась из-под контроля. Служки обращались к Мирне «госпожа настоятельница», но госпожой она уже не была. Из-за него. Из-за этого мальчишки. Шесть лет, с тяжелым взглядом, напрочь лишенный страха, Рэн не нуждался в наставлениях и молитвах. Она ненавидела его за это.

Мирна изредка даже стыдилась своей ненависти к желторотому пацану. Но каждый раз упиралась в его глаза и ненависть возрождалась. Она его боялась. Тот источал физический страх. Мальчик рассеивал его вокруг себя, в тот момент, когда сам ничего не боялся.

До встречи с ним настоятельница даже не думала об опасности, не опасалась ни великих Святых Старейших, ни первородных богов Перехода, ни даже Низшего места – жуткого места за воротами ада, куда попадают все падшие создания.

Этот мальчик был падшим. Он обязательно попадёт в Низшее место. Она это знала и очень торопила то время, когда всё произойдёт. Ловила себя на мысли, что хорошо бы он убился в лесу, или его переехал бы доставщик провианта. Но обрывала свои мысли, словно мальчик мог их услышать. Словно не Первородные боги читали судьбы, а этот чёртов непокорный ребёнок.

Часто Мирна молилась, что бы мальчишка упал в лесную яму, сломал шею и избавил её от этого лютого страха и ненависти. Она мечтала вернуться к своей прошлой комфортной жизни. Вернуться в то время, когда дети, которые здесь обучались, приносили небольшой доход и не трогали душу, ни милосердием, ни ненавистью. И хоть воспитанники до сих пор держались безропотно и послушно, этот оставался слишком непокорным. Нивелировал её авторитет в глазах остальных. С горящими безумием глазами запросто сбегал с уроков или со Священной Молитвы Перехода Старейших смотреть каких-то птиц.

Проживая вот так, день за днём, Мирна постоянно анализировала свой страх. Осознала, что боялась Рэна не так, как боятся убийц или демонов, а боялась того, что он и есть демон. Или даже – сама смерть. Те, на кого он посмотрит – умирают. Плохо кончают. И она вот-вот умрёт в страшных мучениях.

Поэтому не могла себя заставить смотреть в его жуткие, всегда внимательные миндалевидные глаза. Она видела в них себя. Свою кончину. Свой крах.

В те редкие моменты, когда их взгляды пересекались, она понимала, что нужно любыми способами избавиться от этого ребёнка. Убить. Увезти. Отдать любому, кто его заберёт.

Сколько раз она пыталась оправдаться перед собой за этот страх, вспоминая, а по большому счёту, выдумывая разные причины его появления. Но каждый раз, оставалась лишь одна мысль – «Тот, кому есть чего бояться – будет бояться всегда…»