Джеймс Гриппандо - Тот, кто умрет последним

– Спасибо, что пришли, – поблагодарил его Джек.

– Не за что.

Они выбрали небольшой столик у окна, выходившего на старый рыбацкий пирс, который с тех пор, как Джек начал заходить сюда, был наполовину погружен в воду. На Мигеле была белая рубашка с короткими рукавами и голубые, в обтяжку, брюки велосипедиста. Он поступил в городское полицейское управление Майами почти перед самым разводом с Салли и сейчас служил в небольшой патрульной группе, которая обслуживала деловую часть города, объезжая ее на велосипедах с двенадцатью скоростями.

Полное имя Мигеля было Мигель Отрис Риос. Он принадлежал к первому поколению американских кубинцев. Мать Джека тоже родилась на Кубе, но говорить об этом Мигелю он не стал. Она умерла через несколько часов после рождения Джека, поэтому его латиноамериканское происхождение было чисто генетическим, и он так же мог считаться кубинцем, как янки – мясом для шашлыка. По опыту Джек знал: достаточно сказать Мигелю, что он наполовину кубинец, как тот немедленно перейдет на испанский язык. Джек будет изо всех сил стараться отвечать ему на этом же языке, а Мигель тут же перейдет на английский, сделав вывод, что Джек – это дерьмовый гринго, который пытается быстро добиться взаимопонимания, представившись выходцем из Латинской Америки.

– Надо полагать, вы пригласили меня сюда не для того, чтобы угостить жарким из ракушек, – начал Мигель.

– Верно, – усмехнулся Джек. – Хотя жареные ракушки очень хороши.

– Их-то я и закажу, – сказал Мигель официантке. – А для питья только воду.

– А мне принесите большого тунца, – попросил Джек.

– Все они примерно одинаковой величины, – ответила официантка.

Джек допустил промашку прямо по Фрейду.

– Прошу прощения. Принесите просто тунца. Слегка поджаренного. И чай со льдом.

Официантка взяла у них меню и оставила за столом наедине. Люди толпой валили на ленч, и разговоры вокруг двух собеседников слились в сплошной непрерывный гул.

– До того как мы начнем, Майк... – заговорил Джек.

– Зовите меня Мигель. Только Салли звала меня Майком.

– Извините, я лишь хотел напомнить вам, что вы имеете право пригласить сюда своего адвоката.

– Забудем об этом. Паркер сорвет большой куш, если я получу сорок шесть миллионов, но мне придется платить небольшой почасовой гонорар, если я проиграю. Так что я буду пользоваться его услугами как можно реже.

Интересно, подумал Джек, лучший адвокат Майами по делам о наследстве не вполне уверен в том, что бывший муж получит наследство, поэтому не согласился только на условное вознаграждение.

– У меня несколько вопросов, касающихся вас и Салли, – продолжал Джек. – Но прежде всего позвольте задать главный. Что, по вашему мнению, вообще задумала Салли?

– Как я сказал при встрече, насколько мне известно, в списке наследников нет ни одного, кого Салли любила. А кое-кого из них – я это знаю точно – она просто ненавидела.

– Выходит, она оставила сорок шесть миллионов долларов людям, которых ненавидела?

– Нет, – возразил Мигель, – она заставила своих врагов драться за сорок шесть миллионов долларов, которых они, вероятно, так никогда и не получат.

– Вы считаете себя одним из ее врагов?

– Трудно сказать.

– А вы попробуйте.

– Я никогда не считал Салли врагом. Никогда. Даже в самые мрачные времена.

– Но вы наняли самого крутого адвоката по делам о разводах.

– Я вообще-то не нанимал его. Джерри Коллетти занимался моим делом бесплатно, как друг.

– Он и сейчас остался вашим другом?

– Не сказал бы.

– Что случилось?

– Вообще-то ничего. Я наконец понял, что Салли была права в его оценке. Он подонок.

– Думаете, это одна из причин, заставивших Салли считать вас своим врагом? То, что вы воспользовались в бракоразводном процессе услугами подонка?

– Я понимаю ход ваших мыслей, но это не так. Дело в том, что я не позволил бы Джерри использовать против нее грязные методы. Приведу пример. У нас с Салли был уже упоминавшийся ресторан. Фактически мы купили его у Джерри. Это было катастрофой, и нам пришлось закрыть его. Все ценные бумаги, которые мы имели, остались у Салли. Как мне тогда казалось, ей никогда не удалось бы вернуть себе психологический комфорт, если бы я загнал ее в финансовую пропасть.

– Это достаточно непредвзятое отношение.

– После того, что случилось с нашей дочерью, правила игры стали несколько иными. Подумайте сами.

– Салли именно так это и восприняла?