Влад Ревзин - Палачи и проходимцы времен аншлюса

– Могу я ознакомиться с материалами следствия?

Лотар молчал.

– Хорошо, я уже просил Шалля предоставить мне нужные бумаги.

– Части документов по этому делу нет, – глухо сказал полицейский. – Они, скажем так, неожиданно пропали.

– Как это случилось?

Лотар сжал губы.

– Спросите ваших коллег, – глухо сказал он.

– Что же, господин следователь, спасибо. Могу я рассчитывать на вашу помощь? Слишком много вопросов…

Лотар повернулся к нему.

– Только у меня нет ответов. Повторяю, обращайтесь к коллегам.

Он швырнул недокуренную сигару на темную клумбу и шагнул в дверь.

– Погодите, – остановил его берлинец. – Я ведь должен осмотреть квартиру Синделара…

Полицейский поглядел исподлобья:

– Хорошо. Завтра, в первой половине дня. Лучше всего до десяти утра.

– Мне подходит.

Лотар вернулся в дом.

Чуть позже и Уве Клюг вошел в гостиную.

Пьяного уже убрали. Лотар стоял на том же месте, что и прежде, пил коньяк. Он даже не посмотрел в сторону берлинца.

На Уве набежал Шалль.

– Поговорили?

От него пахло выпивкой и женскими духами.

– Без особой пользы.

– Лотар всего лишь полицейский.

– К тому же тупица, – раздался у его плеча женский голос.

Она появилась, словно из воздуха.

Уве повернул голову и посмотрел на незнакомку.

Женщина была почти на голову ниже его, черные волосы коротко острижены.

Шалль засуетился:

– Позвольте вас познакомить. Марика Фанк, личный секретарь гауляйтера. Уве Клюг, Берлин, журналист.

Казалось, его улыбка растеклась шире лица:

– Марика, – доверенное лицо, богиня канцелярии рейхскомиссара Бюркеля по Союзу Австрии с Германским Рейхом.

Уве и женщина молчали. Шелль давился слюной и потел:

– Герр Бюркель выполняет стратегически важную работу, отвечая за полную интеграцию Австрии в качестве Ostmark политически, экономически и культурно в Рейх. И труд Марики Фанк в дело Великой Германии трудно переоценить. Эта валькирия трудится не покладая рук. Представительские поездки по близлежащим странам занимают много драгоценного времени. Да, да, это воистину правая рука гауляйтера. Кроме того, мы все преклоняемся перед ее красотой, стилем и изяществом…

– Заткнитесь, Шалль, – холодно сказала женщина. – Знаю я вас… Познакомили, и достаточно. Занимайтесь гостями, не то скоро все будут валяться под столами…

Шалля будто сквозняком сдуло.

– Берлин? Жуткое место. – Женщина скривила тонкие губы.

– А как вам Вена?

– Я прибыл лишь сегодня утром…

Она обошла Уве и стала перед ним. Глядела снизу вверх.

– И уже на приеме у крошки Шалля. Вам нужна помощь?

У нее были черные глаза, в которых отражались пятнышки света, смуглая кожа и грация хищницы джунглей. Бесстрастное лицо египетской кошки, сработанной из черного базальтового камня.

– Не помешает, – осторожно сказал Уве.

Женщина скользнула взглядом по его волосам и лицу, склонила голову налево и направо, осматривая плечи. Чуть отодвинулась, осмотрела нижние этажи. Пришла к выводу:

– Подержанный, но вполне годен к употреблению.

Уве смешался:

– Каков есть…

– Что ж, обращайтесь. Мой телефон в справочнике. Одна из задач канцелярии гауляйтера, – помогать посланникам Берлина.

Она отошла от Уве, помахала поднятой рукой, словно ненадолго прощаясь.

Она действительно была невысокой, с правильной фигурой женщины-легкоатлета. Руки стягивала ткань платья, и Уве показалось, что изящные мышцы налиты силой.

– Вопрос в том, что стоит помощь, – пробормотал он под нос.

Уве остался один. Он выпил три порции кирша, закусил бутербродом, долго выбирал сардельку. Смотрел на гостей.

Постепенно градус вечеринки повышался. Кто-то с кем-то целовался, прикрывшись шторой. В смежной комнате играли в скат. В одном из углов соревновались на самый идиотский тост.

В дверях то и дело появлялись новые гости. Это были пары, небольшие компании и, реже, – одиночки.

Светская жизнь в Вене била ключом.

У буфета с выпивкой остановился плечистый молодой красавец со скандинавской шкиперской бородкой.

– Кажется, вы пьете вишневку… – неопределенно сказал он.

Ни дать, ни взять, – капитан дальнего плавания.

– Это кирш. Но к вишне имеет прямое отношение.

– Тогда и я попробую, – он ловко налил себе стаканчик. – А вы тот самый журналист из Берлина?

Мышцы живота Уве непроизвольно напряглись.

– Кажется, с вами я незнаком…

Бородач выпил немного, крякнул, засмеялся.