Len Kein: Вдали от дома

– Черт, Клэймор, что здесь произошло? – я слышу голос отца, но не реагирую, – Клэй? Ты в порядке? Черт возьми, пошли в машину.

Он берет меня за плечи и тащит к машине, а я продолжаю рассматривать свои руки. Когда я выхожу из этого здания, всё оказывается позади. Отец договаривается с водителем, чтоб тот отвез меня домой, а сам остается здесь. Не помню, как прошла дорога, но первым делом мне захотелось хорошенько надраться спиртным.

Наутро пришел отчет о вскрытии. Томас умер от взрыва кардиостимулятора, который был спровоцирован стрессом.

Глава 1

Когда я прихожу домой, под дверью меня встречает новая порция коммунальных счетов, жирная красная печатная надпись прямо таки кричит о том, что я задолжал с оплатой. Долги здесь копятся быстрее, чем ты успеваешь их оплачивать. На прошлой неделе коммунальщики отобрали мой дом, там набежал настолько дикий штраф, что проще было продать жилье, чем найти деньги на оплату. Долги. Это всё, что мне досталось в наследство от моей приемной матери. Взамен мне дали социальное жилье, это означало то, что мне придется уехать из места, которое я последние двадцать четыре года звал своим домом, обзавестись соседями-алкоголиками, картонными стенами и общей кухней, а также дешевым районом и пособием по безработице, которого едва ли хватает на поддержание жизни. Но у нищих есть одно преимущество – они умеют выживать.

Вчера мне отключили электричество. Микроволновку я все равно продал, чтоб оплатить предыдущий счет за воду, поэтому оно мне без надобности. Сегодня я накупил парафиновых свечей, рыбных консервов и дешевых макарон по акции. Наш райончик Ньюхэм славился своей дешевизной, безнадегой и высоким уровнем безработицы. Лондон вообще отличался своим невероятно огромным классовым разделением, порой проезжая через город, я чертовски удивлялся, где находишься ты, а где находятся другие, разве что заборами нас не разделяли.

Стены здесь настолько тонкие, что я слышу звуки жизнедеятельности со всех четырех сторон. У соседей снизу сгорел дом, им дали это жилье за место пострадавшего от пожара, у них трое детей и все эти мелкие ублюдки визжат как один, к полуночи это прекращается, но сразу после активизируется сексуальная жизнь соседки справа от меня. Она типа оказывает услуги или что-то вроде того, настолько часто меняются ее посетители. Как я это понял? Пожалуй, по звукам. Один ее дерет молча, ни проронив ни единого звука, медленно, аккуратно, смакуя каждое свое движение, второй долбит так, что спинка ее кровати тарабанит по нашей общей стене, третий скулит как собака, а четвертый все время хлещет ее по заднице, так, что слышны звонкие шлепки. И у каждого свой манер. Всякий раз эта ненормальная сучка визжит до дрожи в голосовых связках, прикладывая все свои силы, будто намеренно хочет, чтобы ее услышал весь проклятый дом. А с утра проходя по коридору, она пристально смотрит тебе в глаза, говоря своим взглядом примерно следующее: "Да, меня трахают, а тебя нет, маленький неудачник".

Сосед слева от меня приходит с ночной смены где-то после того, как соседка справа заканчивает обслуживание ньюхэмовских членов, приходит частенько изрядно нажравшись, от чего начинается вторая волна соседских концертов в исполнении его жены. Сучка кричит, визжит, но каждый день терпит. Похоже, ее это заводит. Парень, что живет выше меня, постоянно плачет, у него что-то вроде нервных срывов, причем, довольно часто. Насколько я знаю, он сидел на наркоте. Иногда мне кажется, что он скоро повесится в этой своей коморке. Что-то с ним явно не в порядке. Здесь с каждым из нас что-то было не в порядке. Впрочем, это нас и объединяло.

Я не могу выспаться уже четвертые сутки, проклятые соседи, мой переезд и стресс из-за долгов начинают меня изматывать. Честно говоря, я не представляю, как жить дальше и жить ли вообще. С каждым новым днем мне начинает казаться, что я вляпался туда, откуда уже нет выхода. За последние полгода я потерял всё, что имел. Имел я, кстати сказать, немного – мать, которую всю жизнь презирал, дом, в котором всегда был чужим и район, из которого я всегда так мечтал убраться. Можно ли это назвать большой потерей, не знаю, но все равно это было моим.

Я слышу цокот ее каблуков, моей соседки-сучки, подхожу к двери и прислушиваюсь, как она достает большую связку ключей и открывает свою входную дверь. Звуки каблуков тут же затихают, как только она закрывает за собой входную дверь. Я отпираю замок и иду за ней следом. Я останавливаюсь у ее двери, на секунду прислушиваюсь, выдыхаю и делаю пару ударов костяшками пальцев. Она открывает через пару секунд, на ней салатовый топ, короткие кожаные шортики и туфли на высоком каблуке, будь она без них, она была бы на полторы головы ниже меня. Я осматриваю ее медленным томным взглядом, а она узнает меня и улыбается с победной улыбкой.