Len Kein: Вдали от дома

Выходит представительница косметологической компании предоставляющей инновационные услуги на рынке косметологии и медицины. Говорит о том, что каждому человеку важно быть красивым не только снаружи, но и внутри, быть щедрым и добрым, отдающим и понимающим. Уж кто бы, что и говорил про внутреннюю красоту, так явно не тетка, которая потратила на услуги пластического хирурга больше, чем отдала на этом благотворительном вечере.

Я опрокидываю еще стакан, и бармен, не снижая темпа, тут же подливает мне еще. Мне нравится этот малый, он знает, что мне нужно. Когда отец выходит на сцену зачитывать свою речь, я не делаю пауз между порциями, а заглатываю сразу следующую. Он говорит то же, что и в прошлом году, о здоровой семье, здоровье детей и так далее и так далее и так далее. Наша семья сколотила состояние на основании фармакологической компании, та так разрослась, что превратилась в сеть по всей стране, и нашлось бы мало претендентов, которые бы оказались хоть сколько-нибудь серьезными конкурентами. Отец зациклен на здоровье, и я бы не сказал, что это в дань образу. Другие слушают его с воодушевлением, но я не впечатлен, я слышу эту речь уже третий год подряд и успел выучить ее до малейшего знака препинания. Я глотаю новую порцию джина и тяну руку за следующей. На горизонте появляется Томас, сейчас будет действовать мне на нервы. Алкоголь подействовал уже давно, мое тело словно обволакивает ватой, теплой, нежной ватой, звуки музыки становятся тише, голоса дальше, а на смену им приходит удовлетворенность. Алкоголь по праву лучшее изобретение человечества.

– Сэр, я думаю, Вам стоит прекратить это, – он говорит это довольно твердо.

– Все под контролем, Томас.

– Я думаю, нет. Мне кажется, Вам пора остановиться, сэр.

– Я что, похож на буйного? Я буяню тут или что? Ты видишь, чтоб я вел себя как дерьмо? Видишь? И я не вижу, – я его слегка отталкиваю от себя, – так что успокойся.

Я делаю глоток и кошусь на него, он переминается с ноги на ногу, тяжело вздыхает и не знает, что делать. Я не собираюсь напиваться, правда, мне уже достаточно хорошо. Он отворачивается от меня, потом снова поворачивается и отбирает стакан.

– Я все же настаиваю, сэр.

– Эй, какого черта?!

– Вы ведь просили, сэр… помните? Сегодня вечером.

– Я помню, о чем просил, но все хорошо, ясно тебе? Иди, займись своими делами, у меня все в порядке.

– Я не могу Вам позволить, простите, я должен Вас вывести, – он аккуратно берет меня под руку, а мое тело, будто не слушается, в голову дает предыдущая порция джина и на место удовлетворенности приходит неконтролируемая вспышка агрессии.

– Какого хрена ты творишь, мать твою?! Не ты мне будешь указывать, что делать, ясно?! Я твой хозяин, а не ты мой, уясни это, наконец! – я толкаю его, но он не отпускает моей руки.

– Пожалуйста, Вам нужно успокоиться, прошу Вас, послушайте, сэр.

– Я не хочу тебя на хрен слушать, отвали от меня! – я снова его толкаю, но еще сильнее предыдущего, а он по-прежнему не отпускает моей руки и пытается привести меня в чувство, – убери свои руки! Сейчас же! Я твой хозяин, я тебе приказываю! Слышишь меня?!

– Успокойтесь, прошу… Вы не можете так себя вести, здесь Ваш отец…

– Да мне насрать на него! И на тебя мне насрать! – я толкаю его с такой силой, что он отшатывается и я, наконец, освобождаю руку.

Я чувствую в своей голове приступ гнева, руки трясутся, дыхание сбивается. Томас отшатывается буквально на метр и замирает. Он стоит столбом, а его взгляд устремлен прямо сквозь меня, будто он увидел нечто такое, что повергло его в шок. На какое-то мгновение мне кажется, что он не дышит лишь потому, что забыл, как дышать, но он продолжает таращиться сквозь меня этим стеклянным взглядом, а в моей голове горит ярость. Ее прерывает небольшой щелчок, словно хлопок где-то в глубине. Он открывает рот, но не может вздохнуть, его руки не шевелятся, он просто стоит как вкопанный, и смотрит сквозь меня, открывая рот, будто в его глотке что-то застряло, будто его горло сжали руками и не отпускают. Через пару секунд он резко выдыхает и что-то, что сдавливало его горло, вылетает наружу. Вместе с сухим коротким кашлем мне в лицо брызгает несколько капель крови, а сам Томас падает замертво. У меня такой шок, что еще какое-то время я стою и смотрю туда, где только что стоял он. Я чувствую на своей щеке влажную каплю его крови, я медленно подношу руку к своему лицу и пальцами растираю ее, будто пытаясь убедиться, не привиделось ли мне это. На моих пальцах краснеет его кровь, воротник моей рубашки в мелких брызгах его крови, его кровь мелкими каплями осела на моих губах. Кажется, что я тоже перестал дышать. Меньше, чем через минуту люди начинают поднимать панику, метаться, кто-то пытается помочь, кто-то набирает номер скорой помощи, судя по звукам клацающих кнопок. А я просто стою в шоке и продолжаю таращиться на свои окровавленные пальцы. Только что он был здесь, а теперь его нет. Я поверить не могу. Этот человек пережил моего деда и отца и просто умер?