Юхан Теорин - Приют Святой Патриции

Но стало совершенно темно, и все участники цепочки собрались в «Рыси». Люди устали, кто-то пошел домой. Решили с раннего утра возобновить поиски.

Ян возвращался в «Рысь» в обществе пожилого полицейского. Тот пыхтел и все время спотыкался в темноте о корни.

– О, черт… жуткое дело, – сказал полицейский, когда они вошли в теплое помещение. – Можно, конечно, надеяться, что ночь он продержится, но вряд ли.

– Сейчас достаточно тепло, – возразил Ян. – Наверняка с ним все в порядке.

Но тот его не слушал.

– О, черт, – снова чертыхнулся он. – Я один раз уже находил мертвого малыша… какой-то отморозок сбил его машиной, а трупик оттащил подальше в лес, чтобы подольше не нашли. Как мешок с мусором. Такое не забудешь… – Он посмотрел на Яна усталыми глазами и горестно покачал головой.

Ян вошел в воспитательскую и вдруг услышал глухое жужжание, быстро перешедшее в вибрирующий грохот прямо над ним, будто в небе работал отбойный молоток.

Ян посмотрел на заведующую, Нину Гундоттер. Она все это время не отходила от телефона, будто ждала, что с минуты на минуту позвонит Вильям и сообщит, где находится.

– Вертолет? – спросил Ян.

Она кивнула:

– Полицейские заказали. Кинологов пока не нашли, так что будут искать с инфракрасной камерой.

– Хорошо. – Ян посмотрел на термометр за окном. Девять градусов. Осенняя температура – не то чтобы очень холодно, но и не сказать, что тепло. Дул довольно сильный ветер, но уж кто-кто, а Ян знал: ветер Вильяму нипочем.

Нина подошла к одному из полицейских, тихо спросила, что они собираются делать дальше, но тот ответил что-то вовсе уж неопределенное:

– Будем искать на озере… и везде… Только завтра… и вообще, – сказал он еще тише.

Пришли почти все работники детского сада, за исключением двоих. Достали белые свечи, поставили на стол и на подоконники, отчего садик сделался похож на церковь.

Через пятнадцать – двадцать минут грохот вертолета стал тише. А потом и совсем исчез.

– Пойду домой, посплю немного. – Ян подошел к Нине Гундоттер. – У меня свободный день завтра, но я, конечно, все равно приду. С самого утра.

– Я тоже скоро пойду. – Нина согласно кивнула. – От нас сейчас мало толку.

С момента своего появления она ни словом не упрекнула Яна в случившемся. Все валила на Сигрид, хотя та не состояла у нее в подчинении – в «Буром медведе» была другая заведующая.

– Ей надо было лучше следить за детьми.

Ян отрицательно помотал головой. Последний раз он видел Сигрид лежащей на диване – ее накачали какими-то транквилизаторами, и она мало что соображала.

– И ей, и мне. – Он надел куртку. – Но дети совершенно ошалели в лесу. Все время разбегались… Глупо было брать с собой такую большую компанию.

Нина вздохнула. Посмотрела на темное окно, потом на телефон.

– Думаю, кто-то нашел его в лесу и отвел к себе, – тихо сказала она. – Лежит сейчас и спит в теплой кроватке. А завтра позвонят в полицию.

– Наверняка, – подтвердил Ян и застегнул молнию. – Завтра увидимся.

И ушел.

Хотя термометр и показывал девять градусов, ему показалось, что на улице холодно. Игра воображения. Еще не зима. Тепло одетый человек при такой температуре не может замерзнуть. Даже под открытым небом. А уж в бетонном бункере, защищенном от всех ветров, можно продержаться несколько дней.

Проходя мимо освещенной игровой комнаты в «Буром медведе», он заглянул в окно. Весь персонал был на месте. Он заметил и родителей Вильяма. Мать сидела, неподвижно сгорбившись над чашкой кофе. Вид у нее был отчаянный.

Хотел понаблюдать немного, но раздумал и пошел дальше.

На опушке леса остановился и прислушался. Ничего не слышно, кроме шелеста ветра в кронах деревьев. Вертолет исчез, но, конечно, может вернуться в любую минуту. Вернуться со своей термокамерой. Но на этот риск он обязан пойти.

Последний раз огляделся, перешагнул придорожную канаву, вошел в лес и быстро пошел по тропинке. Вильям к этому времени сидел в бункере уже больше четырех часов. У него теплые одеяла, вода, еда и игрушки. И скоро Ян будет там.

Осень окончательно вступила в свои права. Яну казалось, что с каждым вечером фасад Санкта-Патриции становится все мрачнее и холоднее. Он проезжает мимо на велосипеде – ни дать ни взять огромная средневековая крепость за чудовищно разросшейся оградой. Бледный свет в некоторых окнах отнюдь не производит гостеприимного впечатления. Это не тот огонек в ночи, на который хочется заглянуть. Ему чудится, что в окнах движутся тени – тени несчастных, обреченных на вечную жизнь за решеткой.