Юхан Теорин: Кровавый разлом

В горной породе на берегу северного Эланда виднеется темно-красная горизонтальная жила — кровавый разлом, по преданиям — это застывшая кровь после битвы между троллями и эльфами.

«Кровавый разлом» Юхана Теорина — новый роман писателя об острове Эланд, полный неразгаданных тайн, шведских преданий и мифов, преступлений без свидетелей и вечной борьбы добра и зла. Это больше чем мистический триллер. Это смесь криминального романа с классической драмой отношений, развивающейся при непосредственном участии загадочных существ, пришедших из древней скандинавской мифологии, — троллей и эльфов.

Сознания он не терял. Каждое движение причиняло нестерпимую боль, левая рука обожжена до мяса, ребра сломаны, в глазах плывут темные пятна… но сознания Пер Мернер не терял.

Он сидит на камне на подогнутых коленях… почему бензин кажется таким теплым? Холодно, а бензин теплый… и, когда попадает на ссадины, жжет, как кипяток.

Бензин лился не равномерно, а выплесками, с утробным бульканьем, словно кто-то звучно пил воду. Потом бульканье прекратилось, и он равнодушно проследил, как пустая канистра полетела в сторону.

Теперь он сидел в большой луже, и одежда была пропитана бензином. Пер оперся на руки и сделал попытку подняться. Он никак не мог сфокусировать взгляд. На фоне последней темно-багровой полосы заката над горизонтом фигура человека казалась размытой уродливой тенью.

Человек ли? Тролль, смутно подумал Пер. Горный тролль.

— Вальпургиева ночь, — услышал он, как сквозь вату. — Костры, костры… По всему острову костры…

Тролль полез в карман, достал коробок спичек и встряхнул.

Перу суждено сгореть живьем. За грехи отца.

Он поднял голову и вдруг сообразил, что мог бы попытаться попросить о пощаде.

Открыл рот и почувствовал вкус бензина.

— Я буду молчать, — прошептал он.

Нет, конечно… Как он мог молчать — он теперь знал слишком много и о Джерри, и о Бремере, и о Маркусе Люкасе… Но ведь все эти с таким трудом добытые имена ровным счетом ничего не значат. Все они скоро покроются пылью забвения.

— Я буду молчать, — повторил он.

Но тот не услышал. Вместо ответа достал спичку, аккуратно закрыл коробок и чиркнул. Спичка зашипела и вспыхнула в каком-нибудь метре от Пера.

Она горела неровно и ярко.

Джерри, Бремер, Маркус Люкас, Регина… и все остальные.

Он закрыл глаза. Наверное, в последний раз — пришло ему в голову, — наверное, я закрыл глаза в последний раз в жизни. Но даже эта леденящая мысль не отвлекла его — в сознании по-прежнему тянулась длинная нескончаемая череда повторяющихся имен.

Джерри, Бремер, Маркус Люкас, Регина, Джерри, Бремер… и все остальные.

Еще только начало марта, а весеннее солнце на северном Эланде уже сияет вовсю, весело и бесшабашно. Последние сахарные островки снега дотаивают на прошлогоднем газоне у Марнесхеммета. На флагштоках у въезда на парковку шелковисто лоснятся под солнцем два приспущенных флага — шведский, с желтым крестом на голубом поле, и эландский, с золотым оленем.

К главному входу дома престарелых медленно подкатил длинный черный лимузин с затемненными окнами. Из него вышли двое — оба среднего возраста, в тесных черных пальто. Они открыли заднюю дверцу и вытащили складную каталку. Опустили ножки, закрепили и покатили перед собой — вверх по пандусу, через стеклянную дверь в вестибюль.

Работники похоронного бюро. Только они носят такие пальто.

Так решил капитан грузового парусника Герлоф Давидссон — бывший капитан, давно уже на пенсии. Он пил кофе в столовой с соседями. Двое в пальто вышли из лифта и, неторопливо толкая перед собой каталку, с постными физиономиями двинулись по коридору. На каталке желтые одеяла и широкие ремни по краям. Наверное, чтобы покойник часом не свалился. Герлоф представил, смешно ли это будет, если покойник свалится, и решил, что нет. Не особенно.

Они закатили коляску в грузовой лифт. Грузовой лифт шел в подвал, а в подвале была морозильная камера.

Все ненадолго притихли. Каталка исчезла в лифте, и разговоры начались снова.

Пару лет назад, Герлоф прекрасно помнил… да, пару лет назад кто-то предложил, чтобы катафалк подъезжал с задней стороны здания. Надо забрать покойника — значит, надо. Забирайте, но потихоньку. К чему эти демонстрации? Даже голосование провели, но большинство было против. И Герлоф тоже был против.