Роберт Маккаммон - Слышащий

Раздался утробный стон. «Должно быть, с таким звуком однажды разверзнется земля и откроются врата в ад…» – мелькнула очередная мысль, утопая в нараставшем со всех сторон звоне. Задрожали стекла, деревянные стены и пол. Здание дрожало вместе с Джинджер. В водовороте звуков и вибраций Пэрли не отдавал себе отчета в происходящем: хотелось разрушить наваждение и спустить курок револьвера. Услужливое воображение нарисовало яркую картину: вот гремит выстрел и красивая головка взрывается, разлетаясь кровавыми ошметками по углам комнаты. Пэрли сжал зубы, вскрикнул и толкнулся бедрами навстречу Джинджер де ля Франс, такой горячей внутри и холодной снаружи.

Зажмурившись и содрогнувшись, она выгнулась и дрожала до тех пор, пока грохот поезда, налетевшего на Стоунфилд, точно буря, не стих вдали.

А затем вынула револьвер изо рта и отвела руку любовника.

– Изголодалась? – спросил Пэрли, переводя дыхание.

– Не то слово. Секс у меня случается редко. Но если случается, то предпочитаю, чтобы все было как в последний раз.

Джинджер забрала револьвер, вынула из барабана патрон, подошла к комоду и убрала все в сумочку. Затем она вернулась в постель. Пэрли надеялся, что Джинджер прижмется, положит голову ему на плечо, но она легла, даже не коснувшись его.

Какое-то время оба слушали тишину и собственное дыхание.

– Сколько тебе лет? – вдруг поинтересовалась Джинджер.

– Тридцать два, – ответил Пэрли, поколебался и задал встречный вопрос: – А тебе?

– Тридцать четыре, – отозвалась Джинджер, ничуть не смутившись. – Женат?

– Нет, не довелось. А ты замужем?

– Была дважды.

– А дети есть?

– Нет! – воскликнула она и поморщилась, будто бы сама мысль о детях доставляла ей страдания. – Еще чего не хватало!

Пэрли помолчал, вслушиваясь в стук сердца, а затем спросил:

– Что это было? С револьвером? Тебя такое возбуждает?

– А ты разве не заметил? Еще скажи, будто сам не завелся.

– Завелся, – сознался он. – А если бы у меня вдруг палец дрогнул?

– Ну не дрогнул же. Ладно, так и быть, сейчас я тебе все разложу по полочкам. Во-первых, кто не рискует, тот не пьет шампанского. Во-вторых, умение держать себя в руках – бесценный навык. Что бы с тобой ни происходило, о чем бы ты ни думал, что бы ни делал, где бы ни был и с кем бы ни трахался, какая-то часть тебя всегда должна держать ситуацию под контролем. Как этого добиться? Очень просто: отстраниться и взглянуть на происходящее со стороны. Сегодня ночью… то есть сегодня утром, мне кажется, ты поймал это ощущение. Запомни его. Тебе пригодится.

– Пригодится для чего? – уточнил Пэрли.

– Ну, всякое бывает, – уклончиво ответила Джинджер. – Никогда не знаешь, что готовит день грядущий.

– Уже светает.

– Ага, – отозвалась она. – Вот и прекрасно. Чем раньше свалим из этого богом забытого местечка, тем лучше.

Пока Джинджер одевалась, Пэрли украдкой наблюдал, любуясь ее телом. Накинув халатик, она сказала:

– Теперь спать. Каждый у себя в номере. Встречаемся внизу в шесть тридцать. Не проспишь?

– Нет.

– В шесть тридцать, – повторила Джинджер, взяла сумочку и прибавила: – Постарайся вздремнуть. Завтра ты нужен мне со свежей головой.

– Хорошо.

У двери она обернулась и нахмурилась:

– Долго еще собираешься гоняться за мертвецами?

– Согласен, с Библиями пора завязывать.

– А чем ты еще промышляешь?

– Сейчас больше ничем, – пожав плечами, ответил Пэрли. – Торговля Библиями шла бойко: на жизнь хватало. А так я всегда открыт для чего-то нового. Надо держать ухо востро, и обязательно что-нибудь да отыщется.

– Или кто-нибудь обязательно отыщет тебя, – подмигнув, сказала Джинджер и улыбнулась: – Ладно, до встречи! – С этими словами она отодвинула защелку и скрылась за дверью.

Некоторое время Пэрли лежал, вспоминая недавнюю близость, а затем встал, прихрамывая, дошел до двери и запер ее.

«Растрясла мне кости!» – подумал Пэрли.

Он вернулся в постель и, едва коснулся головой подушки – эхо выстрела теперь гремело где-то далеко, – как тут же провалился в сон.

Пэрли проснулся и глянул на часы: без пятнадцати шесть. В бледно-розовом свете раннего утра он обнаружил, что ключи от «паккарда» исчезли. Однако этим неприятности не исчерпывались. Пэрли бросился одеваться, взялся за брюки и замер: на правой штанине краснели два пятна. Одно было небольшое: размером с пятицентовую монету. А второе, формой напоминавшее морского конька, просто огромное.