Саймон Бекетт - Химия смерти

Обычные люди, как вы и я.

Маккензи почесал родинку на шее. Заметив мой взгляд, он отдернул руку.

– Обнаружилась одна вещь, которая может оказаться важной, – сообщил инспектор с деланным равнодушием. – Один из опрошенных, разговаривавший с Салли Палмер в день праздника, утверждает, что – по ее словам – кто-то положил мертвого горностая на подножку ее машины. Она подумала, будто это чья-то злая шутка.

Мне вспомнились лебединые крылья на спине Салли Палмер и дикая утка, привязанная к камню тем утром, когда исчезла Лин Меткалф.

– Вы полагаете, горностая оставил убийца?

Маккензи пожал плечами.

– Может, просто детская шалость, а может, какая-то метка, предупреждение. Скажем, убийца застолбил заявку на жертву. Мы уже знаем – он «подписывается» птицами, но нет оснований считать, что он не может воспользоваться и животными.

– А Лин Меткалф? Она что-нибудь подобное находила?

– За сутки до исчезновения она сказала мужу, что в лесу наткнулась на мертвого зайца. С другой стороны, зайца запросто могла загрызть собака или лиса. Сейчас уже поздно выяснять.

Он прав, хотя... Случайности бывают во всем, в том числе и в расследовании убийств. В то же время, с учетом поведения преступника, не такой уж невероятной представляется идея, будто он столь уверен в себе, что метит жертвы заранее.

– Так вам кажется, здесь чистая пустышка? – спросил я.

– Я такого не говорил, – резко возразил инспектор. – Но на данном этапе мало что можно сделать. Мы уже берем на заметку тех, кто проявлял жестокость по отношению к животным. Двое вроде бы припомнили, что лет десять – пятнадцать назад было убито несколько кошек, однако никого тогда не поймали и... Что?

Я отрицательно покачал головой.

– Вы сами сказали, что у нас далеко не город. Здесь иное отношение к жизни. Я не говорю, что люди чрезмерно жестоки, однако особой сентиментальности вы тоже не встретите.

– Другими словами, никто даже не обратит внимания на парочку-другую мертвых животных, – уныло подхватил Маккензи.

– Если бы, скажем, кто-то поджег собаку прямо на центральной площади, тогда, наверное, была бы реакция. Но это же сельская местность. Здесь животные гибнут сплошь да рядом.

Маккензи неохотно признал мою правоту.

– Ладно, сообщите мне все, что выясните про собаку, – попросил он вставая. – Если что важное, звоните на мобильный.

– Пока вы не ушли, – остановил его я, – хочу кое-что сообщить.

И я рассказал ему про ходившие по поселку слухи, будто я арестован.

– Чтоб я провалился, – вздохнул Маккензи, когда я закончил. – Вы считаете, у вас будут осложнения?

– Не знаю. Надеюсь, нет. И все же люди на взводе. Видя, как вы заходите в амбулаторию, они поспешат с выводами. И, по правде говоря, мне не хочется с ними всякий раз объясняться.

– Намек понял.

Интересно отметить, что сам Маккензи не выглядел слишком обеспокоенным. Или, если на то пошло, удивленным. После его отъезда мне пришло в голову, что инспектор ожидал чего-то подобного. Может, ему на руку, если я выступаю в роли подсадной утки? Да ну, глупости... Впрочем, мысль оказалась назойливой и не хотела меня покидать, даже когда я вернулся к обследованию трупа собаки.

Я механически провел подготовку и фотографирование отметки, которую оставил нож на шейном позвонке. Ничего стоящего, обычная рутина, необходимая для формально-доказательной стороны дела. Поместив позвонок под микроскоп с низким разрешением, я заранее знал, на что могу рассчитывать. Пока я разглядывал косточку, пришла Марина с чашкой кофе.

– Что-нибудь интересное?

Я подвинулся в сторону.

– Взгляните сами.

Она нагнулась к окулярам, затем подстроила фокусировку. Когда Марина выпрямилась, на ее лице читалась озадаченность.

– Я что-то не понимаю...

– Почему?

– Царапина грубая, а вовсе не такая гладкая, как в прошлый раз. Лезвие оставило рубчики на кости. Вы говорили, что только зазубренные ножи оставляют такого рода следы.

– Верно.

– Но ведь не сходится! На позвонке женщины след был гладким. Почему же здесь он не такой?

– Очень просто, – ответил я. – Потому что след сделан другим ножом.

Мясо все еще выглядело бледным. Капельки жира, будто пот, сочились сквозь решетку и падали, шипя, на раскаленные угли. От них лениво струились тонкие завитки дыма, наполняя воздух пряной голубой дымкой.

Наморщив лоб, Тина потыкала вилкой в один из недожаренных гамбургеров, выложенных на мангале.