Алекс Норич - Тихая семейная история

Упорно глядя в пол, Даня покачал головой.

– Понятия не имею, да и вообще слабо в это верю. Ты же знал Вику: присутствия духа ей было не занимать. Займидорога, кстати, тоже спрашивал, были ли какие-то изменения в Викином поведении в последнее время.

– И что ты ответил?

– Принялся яростно доказывать, что ничего необычного не было. Но чем дольше я над этим думаю… – Даня бросил на меня серьезный, мрачный взгляд. – Пожалуй, в последнее время кое-что все-таки изменилось.

– В смысле?

– Не знаю, как объяснить… Ничего радикального, но, скажем так, интенсивность Викиных эмоций несколько выросла. По модулю, то есть и в плюс, и в минус, понимаешь? С одной стороны, она эмоциональнее выражала свою привязанность, а с другой – как-то отстранилась от нашей повседневной жизни. Но все это было не очевидно, я действительно не замечал ничего в моменте, только постфактум, когда вообще начал задумываться на эту тему.

Даня поднял на меня глаза и, видимо, выражение моего лица заставило его насторожиться.

– Егор, говори как есть. Не пытайся щадить мои чувства, выкладывай начистоту. С кем еще мы можем быть откровенны, как не друг с другом?

Данька был прав: вот уже пятнадцать лет мы шли по жизни плечом к плечу, ни разу не обманув доверия друг друга даже в мелочах. В тяжелых ситуациях мы действовали без малейших сомнений друг в друге. А сегодняшняя ситуация была самой тяжелой из тех, с какими нам довелось сталкиваться.

– Пару недель назад я случайно подслушал часть разговора Лики с Викой. Они были здесь, на террасе, и не услышали, как я вошел в квартиру. В часы пик здесь бывает довольно шумно. Так вот, Лика говорила Вике что-то вроде: «Нет, ты этого не сделаешь. Ты вообще осознаешь последствия? Это повлияет на каждого, неужели тебе самой не очевидно?» В этот момент я вышел на террасу, и Лика тут же замолчала на полуслове, а потом перешла на невинные темы.

– И ты не спросил, что они обсуждали?!

– Хотел спросить, но Лика бросила Вике фразу типа «потом поговорим про Францию». Вика как-то упоминала о своей идее продать долю в совместной теннисной школе и открыть собственную, во Франции. Я подумал, что она собралась переезжать, а Лика ее отговаривает. Они обе вели себя очень естественно, легко переключились на разговор со мной, и позже у меня не возникло даже мысли о возвращении к этой теме. Черт! Я похоже, повел себя как доверчивый идиот.

– Ну а что ты должен был подумать? Это только теперь мы во всем начали видеть повод для подозрений, а раньше жизнь казалась почти безоблачной. Да, действительно, Вика пару раз заводила разговор о школе во Франции. Но вряд ли разговор, который ты услышал, касался этой темы. Кстати, тебе не кажется, что с тех пор, как я к вам переехал, Лика стала меня избегать?

– С чего бы вдруг? Думаю, у нее просто мало времени: так много всего сразу на нее обрушилось: родители, Ванька с Алисой, теннисная школа, которую она теперь тянет одна.

Но, перечисляя Ликины сложности, я начал осознавать, что Даня, пожалуй, прав: Лика избегала общения с ним, буквально со дня его возвращения из Сиэтла. Она явно переживала за него, возможно даже больше, чем за Алису и Алену, и тем не менее не поехала со мной в аэропорт его встречать. А с тех пор, как Даня переехал к нам, Лика стала возвращаться домой лишь поздно вечером. Утром она либо убегала чуть свет («много работы»), либо оставалась в постели до тех пор, пока мы с Даней не уезжали на офис («неважно себя чувствую»). Внезапно я ощутил внутри неприятный холодок: в поведении Лики что-то было очень и очень не так.

Пока я размышлял, Даня внимательно наблюдал за мной, словно пытаясь угадать, о чем я думаю.

Я невольно вздохнул.

– Возможно, ты и прав.

Он кивнул.

– Сначала я думал, что Лике в ее горе просто тяжело общаться еще и со мной, помимо отца, мамы и малышни. Но после нашего с тобой разговора начинаю подозревать, что у ее поведения могут быть другие причины.

– Лучше не мучиться подозрениями, а дождаться ее возвращения и прямо спросить об их загадочном разговоре.

Лика вернулась около полуночи. Мы с Даней караулили ее в гостиной: два предыдущих вечера, пользуясь нашим пристрастием к террасе, она незаметно проскальзывала в спальню и не выходила оттуда до утра, ссылаясь на адскую усталость.

Услышав, как хлопнула входная дверь, я поспешил навстречу жене.

– Мы здесь, Лик! Ждем тебя в гостиной.

Через минуту она бесшумно вошла и, быстро кивнув, замерла на месте, настороженно переводя взгляд с меня на Даню и обратно. После разговора с Даней я вдруг увидел ее другими глазами. Лика явно похудела за последнее время, неулыбающиеся серые глаза казались непропорционально большими на осунувшемся лице. Копна пшеничных волос была небрежно усмирена резинкой, но отдельные пряди, освободившиеся за долгий день, подчеркивали гордый изгиб шеи. Как же она красива! Кажется, Лика стала еще прекраснее с тех пор, как мы с ней познакомились. Какое счастье, что она жива, и я не потерял ее. Эта мысль часто посещала меня после гибели Вики, но впервые она не вызвала во мне чувства неловкости. Я поспешил к ней и порывисто обнял, не стесняясь присутствия Дани. Лика так же порывисто ответила на мое объятие. Я повел ее к дивану.