Алекс Норич - Тихая семейная история

Я мучительно потер ладонью лоб: голова раскалывалась от боли. Внезапно на меня, вдобавок ко всему остальному, обрушилась лютая мигрень. Впрочем, это было даже к лучшему – мигрень лишает способности думать и притупляет все чувства, кроме боли.

– Нам необходимо задать Вам несколько в связи со вновь обнаруженными обстоятельствами. Когда Вы сможете подъехать в отделение? Это срочно.

Пытаясь осознать услышанное, я надавил пальцами на виски. Какие к черту могут быть новые обстоятельства? Займидорога… Ничего не скажешь, повезло мужику с фамилией.

– Слушайте, я провел бессонную ночь, у меня джэтлэг и мигрень. Максимум, на что я сейчас способен, – это наглотаться таблеток и лечь спать. Какие бы ни были у вас обстоятельства, я никуда не пойду. Если вам нужно, приезжайте сами: через час придет домработница, она вас впустит.

Не дожидаясь реакции Займидороги, я отключил телефон.

Проснувшись во второй раз, я почувствовал себя заметно лучше. Таблетки подействовали, приступ мигрени прошел, я относительно выспался и вновь обрел способность мыслить более или менее ясно. Неуверенно, словно в незнакомом доме, я вышел из кабинета, где в затмении сознания двумя часами ранее улегся почему-то вместо спальни, и побрел на кухню в надежде на чашку эспрессо. На кухне меня встретила наша домработница Оксана – еще молодая крашеная блондинка с быстрыми, точными движениями и островатыми чертами лица. На ее приятной физиономии застыло немного странное выражение: Оксана явно была расстроена, однако, очутившись в эпицентре трагических событий, она как будто получала от происходящего потаенное первобытное удовольствие. Впрочем, в тот момент женщина была скорее напугана.

– Вас там ждут… То есть в гостиной сидят полицейские. Двое. Они пришли, пока Вы спали, я им сказала, что Вы спите, они сказали, что подождут. Показали удостоверения. Я их провела в гостиную, ничего? Предлагала им чай, они отказались. Я их не могла не впустить, они показали удостоверения!

Я невольно поморщился: высокий Оксанин голос ввинчивался в мою еще не вполне восстановившуюся после мигрени голову.

– Все в порядке, пойду поговорю с ними. Принесите мне двойной эспрессо, хорошо? И, на всякий случай, им тоже.

Освещенная солнцем гостиная казалась даже больше, чем была на самом деле. Оба незнакомца повернули головы в мою сторону и окинули меня одинаково непроницаемыми взглядами. Один из них деликатно устроился на диване, а второй стоял у окна, опираясь рукой на подоконник. Именно он заговорил первым. Он был примерно моего возраста и роста, мускулистый и плотный, с красивым, но брутальным лицом.

– Даниил Маркович? Мы разговаривали с Вами сегодня утром. Надеюсь, Вы уже лучше себя чувствуете? – не ожидая ответа, он продолжил, кивнув в сторону приблизившегося ко мне второго гостя. – Загуменнов Игорь Олегович, эксперт-криминалист.

Невнятно поздоровавшись, я взглянул на эксперта: он явно был старше, с невыразительной внешностью, но неожиданно (или ожидаемо) цепким взглядом. Загуменнов и Займидорога из ОМВД Замоскворечья – при других обстоятельствах мне понравился бы фонетический каприз.

– Криминалист?.. А разве здесь есть фронт работ для криминалиста? О чем вы, собственно, хотите со мной поговорить?

В этот момент вошла Оксана с подносом, на котором мелодично позвякивали чашки, сливочник, сахарница и блюдо с какими-то кексами, и засуетилась возле кофейного столика. Островок нормальности в моем стремительно разрушающемся мире. Мы расселись по креслам возле столика. Я торопливо, с бульканьем, бросил в чашку сразу три куска сахара, кое-как размешав, жадно выпил темную горько-сладкую жидкость и почувствовал, как постепенно возвращается привычная ясность сознания. Мои «гости», наполнив чашки до краев сливками, размеренно и, похоже, с удовольствием, отхлебывали свой кофе, давая мне время окончательно прийти в себя. Наконец Займидорога отставил чашку в сторону и слегка подался вперед.

– Скажите, Вы не замечали в последнее время в поведении Вашей жены чего-либо необычного? Не была ли она чем-то расстроена?

Я молча уставился в пол. Замечал ли я что-то необычное? Неправильная постановка вопроса, господа. Было ли замеченное мной необычным – вот как нужно ставить вопрос. Впрочем, ответ на него я вряд ли узнаю.

– Пожалуй, нет. Вика занималась дочерью и теннисной школой, общалась с сестрами… Мы не ссорились, и я не замечал особых изменений в ее поведении. Правда, в последнее время я был занят на работе больше обычного. А в чем, собственно, дело?