Мария Дит - Ты здесь чужой

Я снова видел поле мертвой травы. Оно тянулось до самого горизонта. Высохшие стебли слабо шуршали под порывами ветра. Ветер дул монотонно и надоедливо. Этот шум очень мне мешал, но руки не двигались, и я не мог заткнуть уши.

Даже сквозь опущенные веки я видел мертвое поле.

Когда я их поднимал, то видел Дознавателя. Рядом с ним стоял врач и еще какой-то человек, который недавно подошел. Человек носил униформу со стилизованным изображением шестеренки на кармане. Техник?

Техник насвистывал и возился с маленьким компьютером.

– Не свистите, пожалуйста, – недовольно произнес Дознаватель. – Это, знаете, плохая примета.

– Разве?

– Да, свист – он к потерям.

Шнур от компьютера тянулся к металлической коробке, от нее шли провода, прикрепленные ко мне. Я опять ждал агонии, но ничего такого не случилось. Техник нежно трогал маленькие клавиши.

– У него помутненное сознание, – сказал он, наконец, резким, дребезжащим голосом. – Ничего не читается.

Дознаватель курил дорогую сигарету. При этих словах он смял ее и, видимо, швырнул в пепельницу, но я не мог повернуть голову и пепельницу не видел.

– Нужно подождать, пока он восстановится, потом попробуем еще раз.

«Подождать», – это меня устраивало, «еще раз» – вовсе нет, только вот мое мнение тут совсем не принимали в расчет.

Опять подул ветер…

…Когда я очнулся, ветра не было, лишь монотонно шумела вентиляция. Я лежал в пустой закрытой комнате, прямо на полу, на большом куске мягкого пластика. Очевидно, в бессознательном состоянии я все время падал с кушетки, досаждая этим людям, вот они и положили меня на пол.

Хотелось пить. Стены комнаты плясали примерно так, как раскачивается корабль во время шторма. Перед глазами стоял серо-розовый туман. Я встал и поискал кран, слепо шаря по стенам, а потом наткнулся на него случайно.

Вода отдавала тошнотворным запахом дезинфекции. Или мне так казалось из-за химии, которую в меня закачали работники бюро. Я решил не обращать на такие мелочи внимания, напился, а потом засунул голову под кран. Ждал запрещающего окрика, но ничего не случилось, зато через некоторое время стало легче, и туман ушел. Я вернулся в свой угол, лег на пластиковый коврик и принялся смотреть в окно. Оно располагалось высоко и было размером с две моих ладони. По ту сторону виднелась темнота с отдельными красными проблесками неясного происхождения. Даже если бы я сумел удержаться на ногах, в такое окно я бы не пролез – в него пролезет разве что птичка.

Чтобы отвлечься, я принялся думать о птицах. Весной в Кэйто они, роняя пух, вьются над острыми крышами, опускаются к цветущим садам, взмывая к небу…

Белое перышко, почти невесомое, упало возле моей руки. В темной рамке окна появилась птица, возможно, я сам приманил ее, непроизвольно послав вызов.

Голубь-гость слетел вниз и затоптал жесткими лапками по бетонному полу. Мне нечего было кинуть ему – нигде ни крошки, не помню даже, кормили меня или нет. Птица приблизилась со странной, вовсе не птичьей целеустремленностью и потрогала мои пальцы клювом. Только тогда я понял, с чем имею дело, и едва не зашелся нервным смехом. Странность в движении голубя – всего лишь техническая ошибка, следствие лишней спешки конструктора. Это не голубь, строго говоря, это вообще не птица – это мой кибершпион.

…Кибер был теплый и упругий, почти как живой. Когда-то давно письма пересылали голубями. Писать было нечем, меня хорошо обыскали и не оставили даже спички. Да и некому писать, да и не о чем.

Разве что…

Я слегка оттянул правую лапу «голубя», тем самым включая видеозапись – рискованное дело, ведь в камере мог оказаться микрофон. Поэтому я заговорил тихо, прямо в глянцевитые перья на спине:

«Передай координатору, человек, который написал ему про диверсию, находится в бюро ксенологии». Мысленно я нарисовал образ Деми, позволяя голубю его уловить, но получилось плохо – лицо почти стерлось из памяти. Потом я отпустил кибера на пол, и он принялся склевывать несуществующие крошки, возможно, так ничего и не сообразив. Через некоторое время птица, вспорхнув, уселась на край незастекленного окна, потопталась и и взлетела.

Привет.

Всю неделю меня мучил один и тот же кошмар. Я видела себя лежащей в тесной пещере. Под продрогшей спиной ребристо выпирал влажный камень. Свод покрывала изморось, в разломе снежная пыль сверкала бесценными бриллиантами. Тело не слушалось. Кожу на руках покрывали пятна ожогов, но без боли. Тот, кто всегда идет по моему следу, пребывал близко, но еще не обнаружил меня. Следовало что-нибудь предпринять (во сне я не помнила, что именно). Перевернувшись на живот, я наткнулась на этот взгляд . Распахнутые в пустоту мертвые глаза Криса, который лежал возле меня, в луже ледяной воды. Целую вечность я не видела ничего другого, а, проснувшись, ощупала свои запястья и ладони на месте давно заросшего ожога…