Роми Хаусманн - Милое дитя

Я смотрю в небо, подхваченный религиозным порывом. Ты уже давным-давно там, наверху, Лена, так ведь?

Я не сознаю, что начал всхлипывать, пока в отражении не возникает лицо Карин. Я чувствую, как спины касается ее рука. Она кладет голову мне на плечо и закрывает глаза. Мы оба это понимаем. Раз уж Лена не объявилась этой ночью, нам следует наконец-то смириться с мыслью, что она не вернется никогда. Теперь, в холодной реальности больничной палаты, эта мысль воспринимается совсем иначе, чем в прошлом, когда мы строили догадки о том, что могло произойти с нашей дочерью. До этого часа то были всего лишь теории, дававшие известный простор для маневра. Я понимаю, что последние четырнадцать лет эти идеи и составляли наше жизненное пространство, единственное, где мы могли существовать. Теперь этого места не стало. Мы плывем где-то в вакууме, там, в небесах. Как два астронавта, которым оборвали кислородные шланги. Я беру Карин за руку. Мне не хочется одному затеряться в этой черной пустоте. Карин кивает, словно может прочесть мои мысли. Я заключаю ее в объятия и прижимаю к себе, насколько хватает сил. Новый день озаряет небеса. Ханна, так ее зовут… Ты назвала ее в честь моей матери. Это прелестно, Лена. Просто прелестно.

– Студентка из Мюнхена двадцати трех лет, юная и беззаботная. Училась на четвертом семестре педагогического факультета. И ее отец клянется, что она с детства хотела стать учителем. А я готов был поспорить, что она займется какими-нибудь искусствами. Может, начнет писать. У нее и в самом деле была богатая фантазия, и она выдумывала диковинные истории. Или стала бы актрисой, ей и это отлично подошло бы. Так или иначе, она принадлежала к тому типу девушек, на которых невольно оборачиваешься. Которым стоит лишь войти в помещение и улыбнуться, чтобы все присутствующие потеряли дар речи. Длинные светлые волосы, голубые глаза, изящная фигура… Она пропала, когда возвращалась домой с вечеринки. Бесследно, будто ее и не было. Ни единого свидетеля, ничего. Последними ее видели другие люди на той вечеринке, и они утверждали, что Лена не отказывала себе в алкоголе, а возможно, и в других веществах. Ну вы понимаете… Высказывалось много гипотез. Дорога домой проходила через Изар, Райхенбахский мост. Мы не исключали, что она упала в реку и утонула. Неоднократно посылали водолазов на поиски, но так ничего и не обнаружили. Проверили друга Лены, но тот не имел никакого отношения к исчезновению, хотя ее отец долгое время не желал в это верить. Мы допускали в том числе и похищение, вот только нам не поступало требований выкупа. И кто сказал, что это дело рук одного человека? С тем же успехом Лену могли захватить торговцы людьми. Похитить и продать за границу. Принуждение к проституции; думаю, вы о таком слышали. В общем, как видите, вариантов множество. Но факты таковы: мы просто не знаем, что произошло с Леной Бек четырнадцать лет назад. До сих пор. Тогда я обещал ее отцу, что найду ее. Знаете, что полицейский должен усвоить, еще будучи курсантом? Нет? Нельзя давать обещаний. Неисполненные обещания ломают людей. И отец Лены сломлен, уж вы мне поверьте. Он до сих пор страдает, каждый день. Мне тоже тяжело, впрочем, как и всем нам. Этот шрам у вас на лбу… Лена заработала свой в возрасте четырех или пяти лет, ударилась об угол книжного шкафа. И это произошло в моей гостиной, можете себе представить? Ее отец был вне себя. А откуда ваш шрам?

Кажется, я делаю вдох впервые с того момента, как Мюнхен стал рассказывать. То же самое можно сказать о его коллеге. Я слышу, как тот с шумом втягивает воздух.

– Это сделал он. – Я осторожно касаюсь шрама над бровью. Порезы, полученные сегодняшней ночью, когда-нибудь заживут, а этот так и останется моим клеймом.

– Вы можете сказать, кто он ?

Я киваю.

– Человек, который похитил меня…

Человек, который назвал меня Леной, а затем избил.

Я лежала, свернувшись, на своем прежнем месте, на полу справа от раковины. Сжимала в руке зуб, выбитый в самый разгар. Я насчитала шесть ударов ногой и еще три – кулаком. Хотя он уже оставил меня, перед глазами, закрывала я их или нет, все еще вспыхивали радужные огни. Фейерверк, воспламененный болью. Все мое тело пульсировало, как одна сплошная гематома.

Он стоял надо мной и разминал костяшки пальцев.

– Теперь мы можем продолжать, Лена?

Не дожидаясь ответа, наклонился, железной хваткой взялся за мои запястья и поднял. Я заскулила. Ноги меня не держали, и я снова повалилась на пол.