Елена Панова - Постигая грани возможного. Сборник рассказов

Сверхурочные, объясняют они, а у меня талант (не пропадать же ему) играть на всех музыкальных инструментах от африканских маримбы и калимбы до скрипок обоих Николо и Антонио Амати.

Книги писала бы по одной в день. От происхождения космоса «Как это было на самом деле» до метафизики архетипических образов и поэтики чистого сознания. Владея в совершенстве всеми пятью тысячами языков, прогуливаясь в обычный погожий день по окрестностям пустыни Калахари, той ее части что в Ботсване, и случайно встретив не самое дружелюбно настроенное племя, заверила бы встревоженных чужеземцев на чистейшем суахили, что я своя среди своих.

И далее под их недоуменные взгляды, приготовила бы еще древнейший, пламенно любимый всем племенем напиток силы, рецепт которого, казалось, навечно был утерян со смертью прапрабабушки вождя. Тем самым, поразив всех в самое сердце и заслужив любовь до гроба. Их, конечно, не моего. Ведь со всеми знаниями мира, найти способ бессмертия не составило бы труда.

Симпозиумы, саммиты, научные конференции, совещания международных организаций по всему миру не были бы возможны без моего присутствия. Разрываясь на части, один день я в Стокгольме, получаю Нобелевскую премию за изобретение неиссякаемого источника энергии – ручного солнца для каждого. На следующий день в Кот-д-Ивуаре, совершаю революцию в образовании и делаю его доступным для всех детей Африки. А послезавтра в Пуэрто-Рико, обсуждаем отмену всех мировых политических границ на встрече с участниками Бильдербергского клуба. Было бы создано единое правительство мира, как мечтал когда-то Альберт Эйнштейн, и передано, конечно, единогласно, в мои руки.

Жило-было Разочарование.

Слыло оно отъявленным хулиганом. Слонялось обычно со Скукой, и от того вечно прилипало к ни в чем не повинным гражданам, а Скука подкрадывалась сразу за ним.

Бездушные, бессердечные, ориентировались они по нюху, врываясь в места с повышенным скоплением Предвкушений и Ожиданий.

Завидев первых, последние оголтело бежали со всех ног.

Никакие препятствия не были страшны этим мастакам куролесиц. Многие были настигнуты маргинальной шайкой в тусклом свете серых будней. Не было спасения от них ни в балагане барных огней, ни в темных кулуарах спален, ни в хитросплетениях теней. Широким жестом распахивали они ставни для победоносно вторгающейся Неловкости, ехидно и безжалостно посмеивающейся.

Разбойничать эта шайка любила чаще всего в первые-разы-чего-бы-то-ни-было.

Сгоняя Волнение, бесцеремонно втискивались Разочарование со Скукой между смущенной парочкой на первом свидании, еще до того как официант успевал подать бисквиты и апероль.

Наведывались эти двое и в моменты творческих взысканий – неисчислимое множество различных эквилибристов духовной чувствительности пало их жертвами – виолончелисты, скрипачи, трубачи, режиссеры, художники, артисты всех мастей, писатели, философы, скульпторы. Все они в разное время страдали от тисков Разочарования и Скуки, которые набрасывались на всех этих поэтов жизни, подобно разъярившимся бульдогам. И только Вдохновение знало, что Разочарование так бесчинствует по причине их разлуки.

Стоило Вдохновению показаться на пороге, как Разочарование сразу успокаивалось, отпускало Скуку бегать в умах асфальтоукладчиков, а само кротко складывалось калачиком у ног Вдохновения, позволяя вступить на путь и восторжествовать ликующей, сияющей, окрыляющей все и всех вокруг Творческой силе!

– Мы проигрываем, граф… – с отрешенными глазами в палатку для командиров прибыл полководец Лерон. Хоть он и стоял с гордой осанкой, как в молодости, вид его вызывал жалость. В минувший месяц командир битву за битвой проигрывал туркам, наступавшим с Востока. Любые ухищрения, на которые он шел, противником просчитывались на раз.

– Наши войска редеют, запасов остается на пару месяцев, а несколько групп солдат готовят мятеж, – видно, что каждое слово давалось Лерону с сильной горечью.

– Я вас услышал, господин Лерон, можете идти, – граф спокойно отвернулся в сторону, будто все происходившее его не касалось.

– Лотрик, я говорю, что мы проигрываем! Ты меня не слышишь? – сорвался на крик командир. Они с графом были очень близки. Лерон воспитывал Лотрика с детства, по завету его покойного отца. Но старый уклад и традиции не позволяли полководцу так обращаться с графом. Всего два раза, после вхождения в титул графа, Лерон обратился к своему подопечному по имени. И это был второй.