Мэри Кларк - Я пойду одна

Францисканец еще раз шепотом прочел молитву за Александру и ее мальчика, потом сон сжалился над ним, и отец Эйден проспал до тех пор, пока его не поднял будильник, сообщавший, что пора собираться на восьмичасовую мессу.

Около половины одиннадцатого, когда отец Эйден просматривал почту, лежавшую на его письменном столе, раздался телефонный звонок. Это была Александра Морланд.

– Святой отец, я должна поспешить, – сказала она. – Мой адвокат явится с минуты на минуту, мы поедем в полицейский участок. Детективы, ведущие дело Мэтью, хотят со мной поговорить. Насколько я понимаю, меня намерены арестовать. Простите, что я была груба с вами вчера вечером, и спасибо за то, что молитесь за Мэтью. Я хочу, чтобы вы знали вот что: сегодня рано утром я уже совсем готова была проглотить целый пузырек таблеток снотворного, но в том, как вы смотрели на меня и держали за руку, было нечто важное. Я остановилась и, как бы то ни было, больше и думать о таком не хочу. Я должна вас поблагодарить. Пожалуйста, продолжайте молиться за Мэтью, а если вы не против, то и за меня замолвите словечко.

В трубке тут же раздался щелчок. Ошеломленный отец Эйден долго сидел неподвижно.

«Так вот что я пытался вспомнить, – думал он. – Ощущение ее рук, когда я их коснулся… Но в чем тут дело? Что это могло быть?»

После приятнейшего ужина с подругой Ребеккой, когда они насладились несколькими бокалами вина, Пенни отлично проспала всю ночь и даже позволила себе роскошь вернуться в постель с чашкой утреннего кофе. Откинувшись на подушки, она смотрела новости по телевизору и снова увидела фотографии, сделанные в Центральном парке. Морланд вынимает своего маленького сына из прогулочной коляски, а потом ее увозят на «Скорой помощи».

– Если будет доказано, что фотографии не подделка, то я уверен, арест Александры Морланд неизбежен, – заявил юридический эксперт, комментировавший события.

– Неужели вчера они не могли это сделать? – рявкнула Пенни в телевизионный экран. – Чего они ждут, небесного знамения?

Покачивая головой, она снова поднялась с постели, набросила теплый халат и понесла кофейную чашку в кухню, где принялась готовить себе обычный солидный завтрак.

Берни позвонил, когда она кусочком жареного хлеба подбирала с тарелки последние крошки яичницы-болтуньи. Голос мужа звучал весьма сердито, когда он сообщал, что на ремонт его грузовика понадобится еще пара часов, так что домой Берни доберется только во второй половине дня.

– Надеюсь, вы с Ребеккой не съели все тушеное мясо до крошки, – сказал он жене.

– Не беспокойся, тебе осталось более чем достаточно, – заверила его Пенни, прежде чем попрощаться.

«Ох уж эти мужчины, – думала она, добродушно покачивая головой. – Он злится из-за того, что застрял на какой-то заправке невесть где, и ищет повод рассердиться на меня, чтобы выплеснуть все, что накопилось, когда вернется домой. Надо было ему сказать, что мы с Ребеккой слопали все, а ему на вечер осталась только замороженная пицца».

Загружая тарелки в посудомоечную машину, Пенни увидела в окно почтальона, опускавшего что-то в их почтовый ящик у начала подъездной дороги. Когда его фургончик отъехал, Пенни потуже завязала пояс халата и поспешила выйти из дома.

«Кто знает, где ждет тебя счастье», – думала она, открывая ящик и вытаскивая из него тонкую пачку писем.

Домой, в тепло и уют, Пенни вернулась еще более быстрым шагом.

В нескольких первых конвертах скрывались просьбы о пожертвованиях от разных благотворительных обществ. Потом обнаружилась реклама нового крема для лица с образцом размером в ноготь, а вот последний конверт вызвал на лице Пенни неосознанную улыбку. Это было письмо от Михан. Пенни быстро вскрыла его. Альвира приглашала приятельницу на встречу группы поддержки победителей лотерей, которая проходила раз в полгода в ее квартире.

На официальном приглашении Альвира написала и кое-что от себя лично. «Дорогая Пенни! Очень надеюсь, что вы с Берни сможете прийти. Я всегда так рада тебя видеть!»

«Да, мы сможем пойти, – радостно думала Пенни, вспоминая расписание поездок Берни. – Интересно, что Альвира теперь думает об этой Морланд. Они ведь дружили, насколько я знаю».

Но приятное предвкушение иссякло, когда Пенни поднялась в спальню, приняла душ и оделась. Ее грызло что-то, имевшее отношение к той поганке, которая сняла дом Оуэнса. Дело было не только в том, что эта Глория Эванс вела себя так грубо, когда Пенни принесла ей черничные плюшки.