Маркос Чикот - Убить Пифагора

«Ты все никак не простишь себе то, что давно искупил», – печально подумал Пифагор.

У халдейских волхвов [5] Здесь : вавилонское жречество и близкие к нему круги. он научился считывать помыслы людей через жесты, мимику, взгляд или смех. В Оресте он с самого начала ощущал вину и сожаление. Когда-то давно, будучи молодым политиком, тот украл золото, воспользовавшись занимаемой им государственной должностью. Он вернул украденную сумму, а затем пожелал войти в общину. Пифагор устроил ему просмотр и был настроен скептически, но удивился, разгадав его помыслы. Он понял, что Орест никогда больше не совершит аморального поступка. Прежде чем пройти через таинства очищения, которым учил Пифагор, Орест подавил в себе склонность к себялюбию и жадности. Когда он пробыл три года акусматиком [6] Первая ступень посвящения пифагорейцев, где через акусмы, т. е. особые постулаты, постигалась мифорелигиозная и этическая части учения; члены второй, математической ступени, занимались наукой. и поднялся до степени математика, Пифагор пришел к выводу, что у него выдающиеся способности в области числовых понятий.

«Возможно, именно ты лучше других сочетаешь в себе математический дар и моральную чистоту, но если ты придешь к власти, запятнанное прошлое может стать опасным политическим оружием против тебя», – размышлял Пифагор.

Следующим в полукруге сидящих был Даарук. Он родился в царстве Кошала, одном из шестнадцати махаджанапад, великих государств в районе рек Инд и Ганг. Оттенок его кожи, более темный, чем у греков, – единственное, что выдавало в нем чужеземное происхождение. Он поселился со своим отцом в Кротоне одиннадцать лет назад и говорил на идеальном греческом без акцента. Сейчас ему было сорок три года, на два года меньше, чем Эвандру, что делало его самым молодым членом пифагорейской элиты. Интеллектуальные способности с самого начала выделяли его среди остальных.

Тем не менее делать его преемником Пифагор не собирался.

И не только потому, что назначение чужеземца вождем могло привести к трениям. Даарук обладал блестящим умом и был верным последователем моральных законов, но не раз проявлял тщеславие – возможно, из-за возраста. Кроме того, в последние годы он заметно обленился.

Последний ученик напряженно смотрел на Пифагора.

Аристомаху пятьдесят, и тридцать из них он провел с Пифагором.

Он необыкновенный математик, а его преданность не вызывает никаких сомнений.

Он бы без колебаний отдал жизнь за общее дело.

Прежде Пифагор ни разу не встречал человека, обуреваемого такой жаждой знания. Никого, кто так ценил бы учение. Аристомах жадно впитывал каждую идею, как умирающий от жажды – единственную каплю воды, и вскоре начал вносить заметный вклад в жизнь общины.

Будь у него сильная личность, он был бы идеальным кандидатом.

Но сильной личности ему как раз недоставало.

В свои пятьдесят он был так же неуверен в себе и беспокоен, как десятилетний мальчишка. Он старался поменьше выходить из общины, и Пифагор давно не просил его произносить публичные речи.

Философ вздохнул и окинул взглядом сидящих в обратном направлении, не задерживаясь ни на одном из великих учителей: Аристомахе, Дааруке, Оресте, Гиппокреонте, Эвандре и Клеомениде.

Потом склонил голову.

«Скорее всего, выберу Клеоменида. Окончательное решение приму через несколько месяцев», – кивнул он, обдумывая планы на будущее.

Избранник изменит мир.

Он взял обеими руками широкую чашу, стоявшую перед ним на полу. В чаше плескалось прозрачное вино, сквозь которое различалась фигура, вырезанная внутри: пентакль. Пятиконечная звезда, вписанная в пятиугольник. Еще один священный символ, скрывавший великие тайны природы. У пифагорейцев было принято, что к каждой вершине пентакля добавлялась буква, составлявшая слово υγει2α, «здравие».

Пифагор поднял глаза. Тени учеников трепетали на стенах в такт священному огню. За ними виднелись музы, подсвеченные оранжевым пламенем.

– Поднимем чаши за Гестию, богиню домашнего очага, за муз, которые нас вдохновляют, и за тетрактис, раскрывший нам тайны вселенной.

Шестеро учеников взяли свои чаши и благоговейно подняли их на уровень глаз. Несколько секунд они держали их неподвижно, затем опрокинули залпом.

Пифагор поставил свою красную глиняную чашу и провел рукой по бороде. Справа кто-то выронил посудину. Учитель повернул голову в сторону звука.

Клеоменид напряженно смотрел на него, открыв глаза так широко, что казалось, они вот-вот выскочат из орбит.