Ксения Корнилова - 22:59

Кристиан улыбнулся, кивнул и, к своей радости, закрыл за собой дверь. «Мямля».

Роджер вздохнул, закрыл файл с назначениями и покачал головой. Он сомневался в своем решении – уж очень ответственное было задание для такого новичка. Решив для себя, что в трудностях тот быстрее научится, Роджер успокоился и решил, что успеет выпить еще чашечку кофе перед тем, как приступит к работе.

И почему мне было не остаться сегодня дома? Я все-таки не очень хорошо себя чувствую. Тянет сильнее и, кажется, немного жжет. Мне кажется, здоровье важнее, чем эти дурацкие правила. «Нельзя пропускать. Подумай о своем будущем». Как же отец любил повторять это, когда мне было плохо, но нужно было идти в школу. Если это мое будущее, почему мне что-то нельзя? Разве не я решаю, что можно в моем будущем? Как это глупо – жить по чьим-то правилам. И разве не говорили по телевизору недавно, что Черная дыра стала агрессивнее, видимо, в ответ на найденное лекарство. Сейчас люди умирают в два раза быстрее… Как же хочется просто лежать в кровати и ничего не делать. Ничего не решать, стать человеком, который никому ничем не обязан. Интересно, такие бывают? Кажется, отец рассказывал, что раньше пропагандировали такую стратегию – живи своими желаниями. Как это было бы чудесно! Странно, что это не прижилось в обществе… Еще несколько минут, и придется идти к ним. Как же я их ненавижу! И жжет, кажется, еще сильнее.

Роджер допивал свой кофе, когда зазвонил телефон. Он взглянул на экран. Сандра. Сейчас начнет ему рассказывать про новые шторы, которые она присмотрела в торговом центре. А ему некогда, ему надо работать.

Роджер вздохнул и нажал кнопку «ответить».

– Роджер…

– Да, Сандра. Что-то срочное?

– Нет… наверно… – Сандра как обычно растягивала слова и делала долгие паузы – то ли размышляя о том, что говорит, то ли под влиянием психотропных.

– Говори, дорогая. У меня еще куча дел.

– Ммм… Это насчет Лили…

– Что-то случилось? – Роджер держал себя в руках, все время поглядывая на часы. Эмоции были не частыми гостями в его мыслях и теле.

– Я думаю – оставить ее все-таки дома или отправить в школу?

«Боже мой, первое предложение длиннее трех слов, которое она произнесла без запинки! Надо ей сходить к врачу и сменить таблетки…» – про себя хмыкнул Роджер.

– А от меня ты хочешь…

– Эммм… Я хочу, чтобы ты посоветовал… Оставить ее… Или отправить в школу?

Роджер вновь посмотрел на часы, вздохнул и ответил:

– Измерь уровень кортизола. Если он низкий, пусть идет в школу. И запиши ее к врачу.

– Я измеряла… В пределах нормы…

Роджер закатил глаза и крепко сжал телефон, представляя в своей руке шею своей жены.

– Так чего же ты мне звонишь, дорогая? – легкая улыбка не сходила с лица Роджера.

Сандра молчала не меньше минуты, пока не ответила:

– Я не знаю… Она идет в школу, Роджер. Увидимся вечером.

– Да, дорогая. Хорошего дня. Передай привет Лили.

Роджер сделал последний глоток кофе, потряс чашку, чтобы последние капли упали к нему на язык, и поставил ее на стол. Пора.

Выйдя из кабинета, он направился в контрольный пункт, в котором проводил большую часть рабочего дня, наблюдая за своими сотрудниками, разбросанными по всему городу. Роджер вспомнил, как сам проводил целый день на улицах города. Как же давно это было! А где бы он был, если бы не тот стакан джина со льдом?

Пятнадцать лет назад

Роджер смотрел в стакан с прозрачной жидкостью и кубиками льда. Он не собирался пить.

«Сегодня у нас в гостях профессор корпорации «Медикол», который непосредственно входил в группу ученых, разработавших препарат АДФЕКТИН…»

Роджер почувствовал, как ярость вновь начала нарастать. Как будто первые пузыри зарождались на дне кастрюли, в которой вот-вот закипит вода. «Мне надо отвлечься. Если я опять побегу – я сдохну». Он все еще смотрел в стакан с прозрачной жидкостью, на уже слегка растаявшие кубики льда. Решение пришло само собой – он тремя большими глотками осушил стакан джина, достал двумя пальцами кусочек льда и засунул его в рот. Пожар ярости был потушен.

С того дня Роджер частенько стал захаживать в «Черную дыру». Иногда после занятий, иногда вместо них. Теперь, когда лекарство было открыто кем-то другим, он потерял смысл жизни, который обрел еще в пять лет, наблюдая, как болезнь уносит жизнь его дедушки. Не было смысла ходить в институт, не было смысла слушать лекции и участвовать в практических занятиях. Стать врачом он не хотел никогда – его тошнило от одной мысли о чужих немытых телах, особенно дряхлых стариков, с отвисшей кожей и пигментными пятнами по всему телу. Он ненавидел болезнь и старость с тех же пяти лет, когда он ухаживал за дедом, который два года пролежал дома в постели, перед тем как врачи забрали его в больницу, чтобы он продолжал умирать там.