Блейк Крауч - Пустошь. Дом страха

Сидя как-то вечером на причале со стаканом виски с содовой, я следил за поплавком, качающимся на поверхности озера. Погода в начале октября в Северной Каролине просто превосходная, клонящееся к горизонту солнце раскрасило небо лазурью. Я держал удочку, ожидая, когда красно-белый поплавок нырнет под воду, и тут услышал в траве шелест шагов.

Отложив удочку, я обернулся и увидел вышедшего на причал Уолтера. Он был в темных очках и в костюме пшеничного цвета, пиджак перекинут через левое плечо, узел галстука распущен.

Вот уже две недели я был дома. Хотя Уолтер звонил часто, говорили мы всего дважды, и с моей стороны разговор был вялым и бессодержательным. Оба раза я при первой же возможности клал трубку, уклоняясь от расспросов Уолтера и ничего не раскрывая о своем майском исчезновении. Мне хотелось только одиночества и самозабвения, но сейчас, глядя на своего лучшего друга, угрюмо идущего по причалу, я понял, что обидел его.

В нескольких шагах от меня Уолтер остановился и швырнул на выбеленные на солнце доски конверт из плотной бумаги. Он пристально посмотрел на меня, и я увидел свое отражение в черных стеклах его очков. Уолтер подсел ко мне на край причала, свесив ноги над водой.

– Твоя книга хорошо расходится, – сказал он. – Я рад за тебя.

– Это замечательно.

Увидев, что я тереблю конверт в руках, Уолтер сказал:

– Я его не вскрывал.

– Мог бы и не говорить это.

– У тебя клюет!

Схватив удочку, я подсек, однако поплавок вынырнул на поверхность без натяжения лески. Когда я отпустил удочку, поплавок застыл неподвижно.

– Проклятие, это была крупная рыбина. Вероятно, черный окунь. – Бросив удочку на причал, я взял стакан с виски и сказал, вставая: – Пошли.

Хотя погода держалась умеренно теплая, за целый день на солнце причал раскалился, словно асфальт летом. Мне обожгло пятки.

– Идем в дом. Я угощу тебя пивом.

В одних только плавках, я взбежал по причалу к берегу, прыгнул на траву и стал ждать. Уолтер, как обычно, шел неторопливо. Мы вместе прошли во двор, узкую зеленую полоску, поднимающуюся от берега к дому. Я не подстригал газон вот уже две недели, поэтому трава мягким, густым ковром поднималась на несколько дюймов выше щиколотки.

Когда мы шли по ступеням на веранду, я оглянулся на лес справа. И подумал о трупе, спрятанном там, том самом трупе, который полностью перевернул мою жизнь. На какое-то мгновение я заново пережил то, как обнаружил его: запах, страх, ужас открытия…

Войдя в дом, я выдал Уолтеру бутылку пива из холодильника и провел его в гостиную. Гораздо более трезвый, чем мне хотелось бы, я пошел смешать себе еще виски с содовой, а Уолтер растянулся на диване.

– Извини, что не заглянул к тебе, – сказал я, оставаясь у бара.

– Тебя вымотало турне в поддержку книги?

– Просто у меня не было настроения постоянно находиться на людях. Постоянно быть в форме.

Бросив в стакан несколько кубиков льда, я наполнил его наполовину лимонной содовой, наполовину виски, размешал, вернулся в гостиную и уселся в кожаное кресло напротив Уолтера.

Его взгляд упал на «Коричневую композицию № 2», взирающую на нас со стены над камином во всей своей помпезной красе. Он усмехнулся, но натянутость наших отношений заставила его оставить при себе свое замечание.

– Знаю, – сказал я, – полное дерьмо. Этот Ломан просто пачкал краской холсты. Мне хочется отвесить ублюдку хорошего пинка. Ума не приложу, зачем я оставил здесь эту мазню. И не могу сказать, что я к ней привык. Напротив, с каждым днем я ненавижу ее все сильнее.

– Должно быть, где-то в глубине души он сознавал, что бездарь. Дружище, тебе следовало бы прислушаться к моим словам.

– Знаю, знаю. – Я зевнул. Как только Уолтер уйдет, я отключусь. – Как семья?

– А, обязательный вопрос… Всё в порядке. В последнее время я стараюсь проводить с ними больше времени. Меньше торчать в редакции. На самом деле через два часа я должен быть на школьном спектакле. Тридцать шестилеток на сцене. Можешь себе представить?

– И что они будут ставить?

– Мамета [11].

Мы рассмеялись. Мы всегда смеялись, когда бывали вместе.

– Бедняжка Дженна – она так волнуется! Вчера ночью забралась в кровать к нам с Бет, вся в слезах… Мы заснули, утешая ее. Проснулись в луже.

– О-ох! – Меня передернуло. – Восторг родителей. Я уж как-нибудь обойдусь без этого!

– Ты это серьезно? – спросил Уолтер, сбрасывая с ног штиблеты и устанавливая бутылку себе на грудь.

– Ну да, черт побери! Все жалеют меня, когда я говорю, что не хочу жениться и заводить детей. Но это не возвышенное отречение. Просто я абсолютно точно знаю, что на свете нет ни одной живой души, рядом с которой мне хотелось бы просыпаться изо дня в день. За исключением тебя, разумеется. На тебе, Уолтер, я бы женился. Говорю это совершенно серьезно.