Тесс Герритсен - Двойник

– Извините, что вмешиваюсь, – сказала Маура.

Обернувшись, Баллард устало усмехнулся.

– Боюсь, вы еще не знаете, что такое настоящая ссора. Это мама Кэти, Кармен. А это доктор Маура Айлз.

– Я уже ухожу, – сказала Маура.

– Но мы ведь так и не поговорили.

– Я позвоню в другой раз. Вам сейчас не до меня. – Она кивнула Кармен. – Рада была познакомиться. Всего доброго.

– Позвольте я провожу вас, – предложил Баллард.

Они вышли на крыльцо, и Рик вздохнул, словно испытал облегчение оттого, что его избавили от семейных разборок.

– Извините, что я так не вовремя, – сказала она.

– Мне очень жаль, что вам пришлось все это выслушивать.

– Вы заметили, что мы без конца извиняемся друг перед другом?

– Вам не за что просить прощения, Маура.

Они подошли к ее машине и остановились.

– Мне так и не удалось рассказать вам о вашей сестре, – посетовал он.

– Ну, может, в следующий раз?

Он кивнул.

– В следующий раз.

Маура села в машину и захлопнула дверцу. Потом опустила стекло, увидев, что Рик наклонился и хочет что-то сказать.

– Я вам все-таки кое-что скажу про нее, – произнес он.

– Да?

– Вы так похожи на Анну, что у меня дух захватывает.

Сидя в гостиной, Маура изучала фотографию юной Анны Леони и ее родителей и все время думала о том, что сказал Рик. "Все эти годы, – размышляла она, – тебя недоставало в моей жизни, а я и не догадывалась об этом. Но я должна была догадываться, подсознательно ощущать отсутствие сестры".

"Вы так похожи на Анну, что у меня дух захватывает".

"Да, действительно, – думала Маура, касаясь лица Анны на фотографии. – И у меня тоже дух захватывает". У них с Анной общая ДНК, а что еще? Анна тоже выбрала карьеру ученого, работу, в которой главенствовали разум и логика. Должно быть, она тоже была отличницей по математике. Интересно, играла ли она на фортепиано? Любила ли книги, австралийские вина и канал "Дискавери"?

"Я хочу узнать о тебе как можно больше".

Было поздно. Маура погасила лампу и пошла в спальню.

Кромешная тьма. Голова раскалывается от боли. Запах дерева и сырой земли и... чего-то еще непонятного. Шоколада. Она почувствовала запах шоколада.

Мэтти Первис широко раскрыла глаза, но с таким же успехом могла продолжать жмуриться, поскольку все равно ничего не видела. Ни проблеска света, ни игры теней. "О Боже, я что, ослепла?"

"Где я?"

Точно не в собственной постели. Она лежала на чем-то жестком, от чего ломило спину. Пол? Нет, она чувствовала, что под ней вовсе не полированный паркет, скорее грубые доски, шершавые и грязные.

Если бы только ушла эта изнуряющая головная боль.

Она закрыла глаза, с трудом сдерживая тошноту. Превозмогая боль, пыталась вспомнить, как могла оказаться в этом странном месте, где все было таким чужим. Дуэйн, подумала она. У нас была ссора, потом я поехала домой. Она старалась сложить мозаику из осколков воспоминаний. Вспомнила стопку почты на столе. Вспомнила, как плакала, и слезы капали прямо на конверты. Как вскочила из-за стола, опрокинув стул на пол.

"Я услышала шум. Пошла в гараж. Я услышала шум и пошла в гараж, и..."

Ничего. Больше она ничего не могла вспомнить.

Она открыла глаза. Все так же темно. "Плохо дело, Мэтти, – подумала она, – очень, очень плохо. Голова болит, память пропала, и ты ослепла".

– Дуэйн! – позвала она. Но расслышала только стук собственного пульса.

Нужно было встать. Обязательно. Нужно позвать на помощь, хотя бы найти телефон.

Она перекатилась на правый бок, чтобы оттолкнуться от земли, и ударилась лицом о стену. Удар вновь отбросил ее на спину. Она лежала изумленная, чувствуя, как пульсирует разбитый нос. Откуда здесь стена? Она протянула руку и ощупала неструганые деревянные доски. Ладно, подумала она, повернемся в другую сторону. Она перекатилась на левый бок.

И столкнулась с другой стеной.

Сердце забилось громче, быстрее. Она снова лежала на спине и думала: "С обеих сторон стены. Этого не может быть. Это сон". Оттолкнувшись от пола, она села и тут же стукнулась головой. И вновь рухнула на спину.

"Нет, нет, нет!"

Ее охватила паника. Размахивая руками, она всюду натыкалась на препятствия. Царапала дерево ногтями, чувствуя, как в пальцы впиваются занозы. Она слышала крики, но не узнавала собственного голоса. Крутом были стены. Она брыкалась, долбила по дереву кулаками, пока не разбила руки в кровь, пока не обессилела настолько, что уже не могла шевелить конечностями. Постепенно ее крики сменились всхлипываниями. И наконец воцарилась мертвая тишина.