Фред Варгас - Холодное время

Афтурганга. И, как ни странно, подумав об островном чудище, он вспомнил, по фрагментам, описание Робеспьера:

…Взвившаяся рептилия с непередаваемым взглядом… не следует заблуждаться… болезненное сострадание, смешанное с ужасом.

Возникавшие картинки заволакивало дымкой, Робеспьер превращался в афтургангу Революции, того, кто казнит и одаряет, главное – не доискиваться, кто он есть, не проникать на его священную территорию.

Адамберг увидел в зеркале заднего вида фары двух приближающихся мотоциклов. Один из жандармов, обогнав его, сделал ему знак остановиться. Черт возьми, легавые суки.

Он выскочил из машины.

– Хорошо, я ехал слишком быстро. У меня очень срочное дело. Я сам из полиции.

Он протянул им удостоверение. Один из них улыбнулся.

– Комиссар Жан-Батист Адамберг, – прочел он вслух. – Надо же, какие люди.

– Срочное дело? – переспросил второй, расставив ноги, словно все еще сжимал ими сиденье мотоцикла. – И без мигалки?

– Забыл поставить, – сказал Адамберг. – Я приду к вам завтра, и мы все уладим. Вы из какой жандармерии?

– Сент-Обен.

– Понял. Ну, до завтра, бригадиры.

– Ну нет, не до завтра, – возразил первый. – Во-первых, завтра воскресенье, во-вторых, будет слишком поздно.

– Поздно для чего?

– Для проверки содержания алкоголя в крови, – объяснил он, а его коллега вынул алкотестер и протянул комиссару. – Подуйте в трубочку.

– Повторяю, – сказал Адамберг так спокойно, как мог, – у меня срочное дело.

– Сожалею, комиссар. Траектория движения была неровной.

– Да, неровной, – важно подтвердил второй, как будто речь шла о деле государственной важности. – Вы срезали поворот.

– Я быстро ехал, только и всего. Срочное дело, сколько раз повторять?

– Подуйте, комиссар.

– Хорошо, – сдался Адамберг, – давайте свой баллон.

Он сел обратно в машину и дунул. Мотор по-прежнему работал.

– Результат положительный, – заявил жандарм. – Прошу проследовать за нами.

Адамберг, сидя на водительском месте, захлопнул дверцу и рывком тронулся с места. Пока они бежали к своим мотоциклам, он успел свернуть в правый съезд и скрылся от них, плутая по проселочным дорогам.

Двадцать два тридцать, кромешный мрак, моросящий дождик. В двадцать три десять он затормозил у деревянных ворот конезавода Мадлен. В обоих флигелях еще горел свет. Он яростно заколотил в дверь.

– Кто там шумит? – спросил Виктор, появляясь на аллее.

– Адамберг! Открой.

– Комиссар? Вы еще долго нас доставать собираетесь?

– Да. Открой, Виктор.

– Почему вы не позвонили?

– Чтобы не разбудить Селесту, если она вдруг еще в доме.

– Ну, Амадея вы наверняка разбудили, – сказал Виктор, открывая ворота.

Тяжело звякнули цепи.

– У него горит свет.

– Он спит при свете.

– Я считал, что вы ночуете в его домике.

– Да, но я пойду к нему позже, когда закончу работать. А вот и он.

Амадей шел по аллее, наспех надев джинсы и теплый пиджак на голое тело.

– Это комиссар, – сказал ему Виктор. – Снова-здорово.

– Давайте быстрей, – попросил Адамберг.

Виктор отвел его в свою комнатку, почти без мебели, если не считать видавшего виды массивного кожаного дивана, старого кресла и низкого столика. Никаких семейных реликвий у него, само собой, быть не могло.

– Хотите кофе? – спросил Амадей немного испуганно.

– Да, будь добр. Виктор, опиши мне еще раз самую первую сцену.

– Боже мой, какую еще сцену?

Да, он мог притормозить. Срочности никакой не было.

– Извини. Я мчался как на пожар, и меня остановила полиция. Эти козлы заставили меня подышать в трубочку.

– И что?

– Тест положительный.

– И почему тогда вы здесь? – спросил Виктор. – Для комиссаров существуют поблажки?

– Наоборот. Они аж руки потирали от удовольствия, что могут посадить меня за решетку. Я прыгнул за руль и был таков.

– Неповиновение сотрудникам полиции? Это плохо, – сказал Виктор, явно забавляясь.

– Очень плохо, – спокойно подтвердил Адамберг. – Меня интересует самая первая сцена, когда двенадцать французов собрались за столом в гостинице на Гримсее. Накануне путешествия на Лисий остров.

– Хорошо, – сказал Виктор. – Только что рассказывать?

– Опиши мне убийцу.

Виктор встал, вздохнул и развел руками:

– Я уже описал его.

– Начни сначала.

– Это был обычный среднестатистический мужик, – устало заговорил Виктор. – Вот только очень волосатый. Ничем не примечательное лицо, маленькая круглая бородка и очки. Лет пятидесяти или около того. В молодости все кажутся старыми.