Робин Кук - Кома

Регистратор передал результаты одной из сестер, которая показала их Беллоузу.

– Мой Бог! Два и восемь! Из-за чего же это случилось? Ну что ж, вот и ответ. Так, введем ей калий. Ввести во флакон капельницы восемьдесят миллиэквивалентов и увеличить скорость капельницы до двухсот миллилитров в час.

Нэнси Гринли отреагировала на этот приказ, немедленно свалившись в двадцать второй пароксизм фибрилляции. Сестры добавили калий в капельницу.

Сьюзен была полностью поглощена развернувшимся перед ней полным процессом реанимации. Она настолько сосредоточилась на нем, что пропустила свое имя, которое прохрипел динамик внутрибольничной системы оповещения возле главного поста. Оповещение трудилось все время, пока они были заняты Нэнси Гринли, выкликая имена врачей после номера шифра вызова. Но звуки смешивались и поглощались общим шумовым фоном, и Сьюзен забыла об этом обстоятельстве, пока звучание ее фамилии, произносимое с номером 381, не прорвалось в бокс.

Сьюзен с неохотой покинула свое место у стены и подошла к местному телефону на главном посту.

381-й номер был шифром послеоперационной палаты, и Сьюзен очень удивилась, что ее вызывают оттуда. Она назвалась просто как Сьюзен Уилер, а не как доктор, и спросила, зачем ее вызывают. Оператор попросил ее не вешать трубку и через секунду вернулся:

– Нужно сделать забор артериальной крови у больного оттуда для анализа газов крови.

– Газов крови?

– Да. Кислород, углекислота, кислотность. Это нужно быстро.

– А откуда у вас мое имя? – спросила Сьюзен, крутя телефонный провод. Она надеялась, что это какая-то ошибка, что вызвали именно ее.

– Я делаю только то, что мне приказывают. Ваше имя в истории болезни. Запомните, это срочно, – и трубку повесили, прежде чем Сьюзен успела ответить.

Да ей и нечего было добавить. Она положила трубку и пошла обратно в бокс Нэнси Гринли. Там Беллоуз снова устанавливал электроды. Разряд снова прошил тело больной, а руки ее бессильно хлопнули. Этот хлопок одновременно был выразительным и внушал жалость. Монитор снова показал нормальный ритм.

– Пульс хороший, – отозвался Картрайт со своей позиции у бедренного пульса.

– Мне кажется, она уже лучше держит синусовый ритм сейчас, когда часть калия уже пошла в кровь, – сказал Беллоуз, глядя, прищуриваясь на экран монитора.

– Доктор Беллоуз, – произнесла Сьюзен во время этого затишья, – я получила вызов взять артериальную кровь на анализ газового состава в послеоперационной.

– Поздравляю, – безучастно ответил Беллоуз и повернулся к Шергуд, – где же, во имя Неба, эти ординаторы? Бог мой, когда они нужны, они будто проваливаются. Но только попробуйте взять кого-нибудь на операцию, как они налетают словно стервятники, и ваша операция уплывает из-под носа.

Картрайт и Рейд натянуто засмеялись.

– Вы не поняли, доктор Беллоуз, – повторила Сьюзен, – я никогда не делала артериального укола. Я даже не видела, как это делается.

Беллоуз перевел взгляд с монитора на Сьюзен.

– Иисусе, у меня нет времени сочувствовать! Это то же самое, что и венозный укол, только делается в артерию. Какого черта вы торчали два года в медицинской школе?

Сьюзен почувствовала, что ей хочется начать оправдываться, и ее лицо покраснело.

– Ничего не говорите, – быстро сказал Беллоуз. – Картрайт, пойдите со Сьюзен и...

– Через пять минут у меня тироидэктемия, на которую вы меня записали с доктором Джакобсом, – прервал его Картрайт, глядя на часы.

– Черт, – сказал Беллоуз. – Ладно, доктор Уилер, я пойду с вами и покажу, как делать артериальный укол, но не раньше, чем здесь все утрясется. Сейчас дела пошли на поправку, поэтому я и смогу это сделать. – Беллоуз повернулся к Рейду. – Пошлите еще кровь на анализ, пусть повторят калий. Посмотрим, как у нас дела. Может, мы уже выкарабкались.

Стоя в ожидании, Сьюзен думала о последних словах Беллоуза. Он снова использовал местоимение "мы" вместо того, чтобы сказать, что выкарабкалась Нэнси Гринли. Она подумала, что это все вполне соответствует обезличиванию, царящему в больнице. И это напомнило ей Старка. Не похоже, чтобы он перестал обращать внимание на местоимения в речи Беллоуза.

– Еще несколько таких деньков, – сказал Беллоуз, придерживая дверь для Сьюзен, когда они выходили из БИТа, – и обед можно рассматривать как роскошь. Съешь и любое... – Беллоуз запнулся. Они шли по коридору, опустив глаза в пол. Он поискал слово, а затем бросил неоконченную фразу и начал новую: – Временами трудно выкроить время, чтобы расслабиться.