Майкл Ридпат - Биржевой дьявол

Нельсун вздохнул.

– Говорит, что вообще ничего не знает об Изабель.

– Так попроси его узнать.

Нельсун пожал плечами и что-то сказал по-португальски. Ответ последовал сразу. Nao.

– Почему "нет"? Спроси, почему он не хочет этого сделать.

– Он говорит, что его друг мог бы что-то выяснить. Но Эуклидис не хочет задавать слишком много вопросов. Это опасно.

– Скажи, что речь идет о сестре Корделии. Ее единственной сестре. Он должен помочь нам найти ее.

Отчаяние в моем голосе заставило Эуклидиса наконец-то обратить на меня внимание. Он впервые посмотрел в мою сторону, потом бросил виноватый взгляд в сторону Корделии и неопределенно пожал плечами.

– У него есть сестра?

– Да, – сказала Корделия. – Она тоже живет здесь.

– Не рассказывай мне. Спроси его самого об этом.

Паренек кивнул.

Я начал задавать вопрос за вопросом, попросив Нельсуна переводить их сразу же.

– Как ее зовут?

– Марта.

– Сколько ей лет?

– Восемь.

– Ты ее любишь?

Пауза.

– Да.

– Ты любишь Корделию?

Снова пауза.

– Да.

– Если бы пропала твоя сестра, ты бы стал ее искать?

Он молча смотрел на меня в упор. Я выдержал взгляд цепких карих глаз. Для ребенка двенадцати лет в них было слишком много: бравада, страх, загнанность. Но и прятавшееся за всем этим человеческое тепло.

– Корделия спасла жизни многим детям, живущим здесь. И сейчас ты можешь помочь ей.

Нельсун внезапно наклонился и вынул из пристегнутой к лодыжке кобуры маленький револьвер. Металл тускло поблескивал в слабом свете складского помещения. Он протянул револьвер Эуклидису. Сказать, что мы с Корделией остолбенели, значит не сказать ничего.

Мальчишка деловито засунул смертоносную игрушку за пояс.

– Ладно. Я найду ее.

Прошла пятница, потянулись выходные. Луис задержался в Лондоне. Эуклидис пока не давал о себе знать.

Я сидел дома, когда вдруг прорезался Зико.

– Алло?

– Это еще кто? – Голос был низким и угрожающим.

– Ник Эллиот. Луис сейчас в Лондоне.

Оказалось, что Луис предупредил Зико, что во время его отсутствия переговоры можно вести со мной. Зико, как выяснилось, говорил по-английски.

– Покупка прекращена?

Его английский был правильным, но медленным, словно он проговаривал про себя каждую фразу, прежде чем ее произнести. А вот акцент был очень сильным. "Прекращена" он произнес как "прекраштена".

– Еще нет. Но Луис будет тянуть время и делать новые предложения до тех пор, пока конкуренты не отступятся.

– Ясно. Что ж, надеюсь, вам это удастся. В противном случае ты сам знаешь, что будет. Никто, никто, ты понял, не должен трогать Dekker.

– Я понял.

В трубке раздались короткие гудки.

Что же делать, лихорадочно соображал я, что же делать? Вариантов всего два. Либо компанию купит Шталь, либо компанию купит Луис. Третьего не дано. Ни один из возможных вариантов Зико не устроит. Меня передернуло. Почему молчит Эуклидис? Удалось ли ему хоть что-нибудь узнать?

Корделия с мужем приехали в пятницу вечером. Как они сказали, чтобы мне было не так одиноко и чтобы быть поближе к "штабу". Фернанду привез с собой русское издание "Доктора Живаго", которое одолжил у кого-то из коллег в университете. Я был благодарен ему за это. Конечно, роман я читал и прежде, но, перечитывая ее заново, я мог хотя бы на полчаса спрятаться в мире прошлого от неумолимости мира настоящего.

– Ты не думаешь, что Эуклидис, обзаведясь револьвером, теперь просто взял и удрал куда-нибудь вместе с ним? – спросил я Корделию за ужином.

– Не думаю. Он бесстрашный до абсурда и ужасно этим гордится. Для многих ребят его круга это важно.

– Похоже, твоим землякам совсем не ведом страх смерти.

– Наверно. Жизнь здесь недорого ценится. Ты знаешь, что такое трейн-серфинг?

– Нет.

– Любимый вид спорта уличной детворы. Они на ходу впрыгивают в поезд и взбираются на крыши вагонов. Поезд движется и в какой-то момент должен проезжать через тоннель. И эти дети соревнуются друг с другом, кто спрыгнет последним. В этой игре они погибают десятками каждый год. Эуклидис, кстати, считается одним из лучшим трейн-серферов.

– Но отыщет ли он Изабель?

– Ради меня он сделает все, что в его силах.

– Он очень привязан к тебе.

Корделия вдруг вся как-то поникла.

– Я знаю. Поэтому он берет пистолет и рискует жизнью, шныряя среди людей, которые убьют его на месте, если узнают, чем он сейчас занят. А в один прекрасный день он ведь и сам пустит этот пистолет в ход, не сомневайтесь.