Сергей Бурый: Башня Татлина

Хорошо работаете, поприветствовал.

Не нашелся, что сказать, возможно, произнес спасибо, не помню.

Пойдемте. Кивнул, чтобы шел за ним.

Он открыл какую-то дверь на этаже, которую я раньше не замечал, а может, замечал, но тут же забывал о ней из-за редактирования, и мы по лестнице поднялись на этаж выше. На предпоследнем этаже не было ни перегородок, ни отдельных офисов, ни комнат, просто огромное пространство и стол где-то вдали. Меня удивил минимализм и абсолютный порядок. Лев Глебович шел впереди, я смотрел по сторонам и ощущал нарастающую тревогу, видя вокруг себя только камень и стекло. Длинные зеркала на противоположных стенах создавали эффект бесконечности пространства, и это пугало.

Красиво, правда, сказал Лев Глебович. Я люблю порядок.

Да. Порядок.

На большом столе, вырезанном из камня, не было ничего. Точнее, почти ничего, кроме странной фигурки из дерева в форме черепахи.

Лев Глебович заметил, что смотрю на нее.

Нравится, да?

Да.

Мне тоже.

И убрал.

Я пригласил вас сюда, чтобы вы ответили мне только на один вопрос.

Да.

Вы, может быть, не знаете, но вы первый человек, подписавший контракт с ГСЧР. Вы, наверное, помните тот день, когда это случилось.

Помню, хорошо помню.

Скажите, довольны ли вы тем, как живете.

Не понимаю.

Просто ответьте. Вы довольны? Счастливы?

Конечно, счастлив. Странные какие-то вопросы.

Помимо работы мы подарили вам квартиру. Вы ей довольны?

Очень. Спасибо.

Вы счастливы в браке?

Да, счастлив. А почему вы спрашиваете?

Вы довольны работой?

Конечно.

Есть ли вещи, которыми вы недовольны. Хотели бы что-нибудь изменить?

Пауза. Едва заметное искривление лица перед фразой, что-то вроде тика. Нет, всем доволен.

Перед тем, как подписать контракт, вы спрашивали, что будет, если захотите уволиться. Этот вопрос по-прежнему актуален?

Нет, зачем мне увольняться?

Широкая улыбка. Отлично, вы прекрасный работник. Я рад, что…

Вопль. Такого пронзительного никогда не слышал. Он доносился сверху, с последнего этажа, и не прекращался полминуты.

Лев Глебович изменился в лице, оно стало совершенно другим, детским, испуганным. Превращение выглядело жутко, меня пробрала дрожь.

Ждите здесь, я вернусь, взволнованно сказал он и побежал. Никогда не видел, чтобы он бежал. Показалось, он маленького роста, одет в рубашку и шорты, на ногах длинные носки и сандалии. Потряс головой. Нет, это тот самый Лев Глебович в своих лаковых черных ботинках на низком каблуке, бордовых штанах и неизменной черной водолазке.

Он вернулся через час и, сказав только пойдемте, проводил меня вниз.

Из диктофонных записей Льва Глебовича:

Многие не понимают даже элементарных шуток, так какая разница, отредактированы они или нет?

Мальчик говорит, в этой специально отведенной комнате мы болеем корью, а вы где болеете?

Где придется.

Выдержки мыслей Омска Решетникова, продолжение вечера спустя сутки после отключения редактирования:

Все почти в порядке. Голова работает гораздо лучше, чем вчера и сегодня утром. Шумовых мыслей меньше, они уже не пробиваются на передовую.

Он вышел, я узнал его. Или это не он? Нет, он. Наум, тридцать с небольшим лет, уложенные набок волосы. Раньше у него была бритая голова и прыщи по всему лицу, после редактирования все исчезло. Не осталось даже струпьев, идеально чистое лицо, будто его тоже отредактировали.

Привет.

Сначала не понял, что с ним здороваются.

Привет, говорю. Тронул за плечо. Он немного испугался.

Остановился и всматривался, не узнавал, потом узнал.

Да, привет, что такое?

Есть разговор.

Не понимаю.

Поговорить надо.

Зачем?

Просто надо, тема есть.

Не понимаю. Рабочий день завершен, о чем говорить? Пауза. Хорошо, говори, пока до метро идем.

Пойдем куда-нибудь сядем. Бар тут знаю неплохой.

Бар? Не хожу в бары.

Раньше ходил. Мы вместе ходили, если помнишь.

Когда раньше?

Лет десять назад.

Так это когда было. Считай, в прошлой жизни.

В прошлой. Когда ты еще не был отредактирован. Это я подумал, не сказал.

Может, все-таки пойдем.

Не пойду. До метро идем, ты рассказываешь.

Шли под моросящим дождем, сначала молчали.

Так что хотел-то?

Помнишь, как мы на митинги ходили?

Не помню.

Совсем?

Совсем. Какие еще митинги? Ты, похоже, бредишь.

У тебя волос не было.

Чего?

У тебя сейчас волосы, а раньше не было.

Может и не было, что с того?