Роман Канушкин - Телефонист

Пачка картинок росла, набухала, требовала к себе внимания. И он начал экспериментировать. Сначала с цветом – не пошло. Затем с фактурой. Используя странные неожиданные поверхности, разные текстуры, манку, клей, песок… Идея фотографировать собственные готовые рисунки пришла после прочтения какого-то модного романа. И картинки перестали быть сырыми. Не сразу. Фотокамер у него в доме нашлось несколько, увлекался по молодости. Даже настоящая оптика и старая плёночная «Лейка» – великая камера! Перепробовал разную высоту штатива и свет, начал снимать свои работы под определённым углом и с определённой выдержкой. Попробовал популярные фотошоп, PxQ ОpticsPro, пробовал бить работу на этапы и перебрал гору программ для создания HDR-изображений. Посмотрел, с чем работают профессиональные графики и иллюстраторы, и двинулся дальше. Стал микшировать, искать свой тайный ингредиент, рецепт черепахового супа, алхимический эликсир, что-то типа этого… Был довольно будоражащий этап, вот-вот что-то обещало родиться.

Он смотрит на подпись к картинке: «Путешествие кота по непостижимому миру заканчивается вопросом «Что у нас сегодня на обед?». На рисунке женщина в постели, её взгляд и укоризненные слова обращены к мужчине. Он сидит к ней спиной, за столом, в боксёрских трусах. Его вещи собраны, чемодан… наверное, он собирается уйти. Смотрит в стену, взгляд не выражает ничего, все коммуникации оборваны. Торс и бёдра слишком уж витальны, то ли Роденовский мыслитель, то ли Халк. Самого бездомного кота на рисунке можно обнаружить, только если сильно присмотреться, где-то с краешка силуэт за окном. В упрёках женщины, как и в открытых глазах, был бы смысл, если бы… она не была расчленена. Это Телефонист? Или кто-то другой? Этот роденовский Халк на стуле, безупречно отделивший голову и члены от туловища? Слишком уж маскулинный… он думает о японской манге, нарочитой слащавости аниме, о Миядзаки и художнике Мураками. Сентиментальная чувственность, доведённая до предела становится стилем, перешагнув предел, переходит на другой уровень. Утончённая сентиментальная красота, по-подростковому жестокая и слащавая, перестаёт таковой быть. Ему необходим этот удар стиля. Он уже использовал для работы очень редкие профессиональные штучки, типа Quyrara, и уже пришёл к тому, чтобы наносить окончательные штрихи на уже готовые фотографии. Он попал в точку. Его изображения получались рельефными, то, что было сделано плоским штрихом, приобретало объём, как будто при длительном рассмотрении создавалось впечатление, что это была аэросъёмка гор на мёртвой планете. Там даже нашлось место Марианской впадине с ещё не взорвавшимися глубоководными рыбами. Он попал в точку, до эликсира оставалось совсем чуть-чуть. Ему необходимо «аниме», путаница смыслов в мире детства, где, на самом деле, ничего не спутано, а просто существуют ещё и другие измерения. И их соприкосновения дают гораздо более увлекательные результаты.

– «Что у нас сегодня на обед?» не годится, – вслух говорит он. – «Настало время поиграть»… А?

Неплохо, неплохо, но… слишком в лоб. А как же манга, аниме? Ещё должны быть какие-то отсылки, ещё какая-то игра… слова должны скользить друг по другу, не стираясь и не настаивая на своих очевидных значениях.

«Настало время поиграть» – это прекрасное название для всего цикла картинок о Телефонисте», – думает он.

Смотрит на расчленённую женщину в постели с живыми глазами, полными укоризны, и на Халка в позе роденовского мыслителя за столом… Их нет, этих двоих, и всех остальных тоже, их экзистенции давно отчуждены.

– Вот ведь в чём дело, – словно догадывается он. И ставит на картинке другую подпись. И работа перестаёт быть сырой: «Мне одиноко с тобой в тёмной комнате, где живой осталась лишь твоя ревность».

Он смеётся, он доволен.

– Какая тут на хер ревность? – ухмыляется он. – Ревность-то тут при чём? Или это вон тот кошак за окном? Хотя… ох, нормально.

Да-да. Слова найдены правильно. И ревность тоже. Может, речь о зрителе? Или о ревнивом демиурге, который не может безо всех этих гадостей?

Всё запутано. И всё работает. Смыслы открыты, какие-то дружественные, какие-то некомфортны. Приходите и перелистывайте книги…

Работа перестала быть сырой. Он нашёл нужные ингредиенты.

Все четыре книги о Телефонисте были оформлены фрагментами из его рисунков. Полностью поместить этот «кошмар» на обложку продукции масскульта издатель не решился. Правда, нашёлся критик, который утверждал, что это и не масскульт вовсе, но ему было наплевать. Его интересовали цифры продаж. А по ним выходило, что это самый что ни на есть выдающийся масскульт. Про художника он быстренько состряпал миф: какой-то загадочный тип, которого мало кто видел вживую и который работает под псевдонимом «Курара». Так что на его книгах стояло два копирайта: Форель и Курара. Рыба и яд. Он нашёл это забавным. Развлекался по полной. Впрочем, Ольга его раскусила довольно быстро.