Тёма Шумов - Спас На Зле

Оживут мертвецы Твои, восстанут мертвые тела

Книга пророка Исаии

«Форд» свернул с широкой расчищенной дороги на засыпанную снегом дорогу к отелю и буквально за несколько минут бесконечные сумерки унылого зимнего дня сменились глубокой холодной тьмой. Свет фар рассеивался и тонул в ней, не успевая осветить и пары метров перед автомобилем. Деревья, застывшие по обочинам, выглядели зловещими черными щупальцами, вырвавшимися из земли и пытающимися оплести низкое небо. Казалось, весь мир замер и притих; затаился, как хищник, выслеживающий добычу; сжался, как пружина бойка в брошенной гранате. Дикое первобытное шестое чувство, перекручивая внутренности в животе, истерично визжало и требовало бежать не оглядываясь. Оно одно улавливало звенящее напряжение где‑то там, за бутафорскими декорациями, с обратной стороны реальности.

Сергею стало не по себе. Впечатление было такое, словно они провалились в параллельный мир, – мир льда и туманов.

Они проехали указатель с вывеской «Спас» и однообразный зимний пейзаж сменили темные деревенские дома. Ни в одном окне не горел свет. Деревня казалась вымершей. Несколько фонарей вдоль дороги придавали снегу желтоватый оттенок.

Сергей приоткрыл окно и не услышал никакого звука кроме звука работающего двигателя полицейского автомобиля. Над домами не было видно клубов черного дыма от растопленных печей и каминов. Коттеджи, построенные в последние десятилетия, и старые деревянные дома выглядели одинаково брошенными.

Почему им не попалось ни одной живой души? Еще не настолько поздно чтобы все разбрелись по своим домам и уселись перед телевизорами в ожидании вечерних ток‑шоу и новостей. Ухоженные дома и стоящие во дворах машины указывали на то, что деревня отнюдь не нежилая. Но, чёрт побери, куда все пропали?

Морозный воздух ворвался в салон. Две снежинки закружились перед ним и медленно упали на руку.

– Странно, – решил поделиться своими подозрениями с полицейским Сергей. – Где все жители?

– Одноэтажная Россия, – произнес Шигабутдинов. – Ты скорее мертва, чем жива.

– Жутковато как. Почему нигде не горит свет?

– Середина недели, зима. Полагаю, до весны все перебрались в свои городские квартиры.

– Построить такой огромный дом чтобы приезжать сюда только летом? – Сергей кивнул на трехэтажный дворец с колоннами за высоким кирпичным забором. – Что‑то у меня это в голове не укладывается. Все‑таки те, кто строит такие хоромы, делает это для того, чтобы здесь жить постоянно, а не наездами. Их же надо регулярно топить, воду постоянно использовать, чтобы она не замерзала в трубах. Нет, как‑то не верится.

– Нам никогда не понять этих москвичей.

– Вы серьезно?

– Абсолютно. Часть подобных барских теремов вдоль водохранилища и рек построена ими. Другая часть – небольшие гостевые дома и частные гостиницы для богатых столичных толстосумов. Они приезжают сюда только для того, чтобы поохотиться и поймать стерлядь.

– Ну, хорошо, – согласился Сергей. – Может быть так и есть. Не знаю. Но машины тогда что тут делают? Откуда машины возле домов.

– Хрен знает, – Шигабутдинов пожал плечами. – Да и плевать мне на это. Я не лезу в чужую жизнь, если только это не жизнь преступника.

Деревня кончилась. Ее сменило поле, заросшее странными зловещими цветами, – каменными, чугунными и ржавыми крестами. Засыпанные снегом, с покосившимися оградами, с торчащими над сугробами сухими зонтиками борщевика, нестройные ряды могил оборвались так же внезапно, как и начались. Вместо них, из матовой, блестящей туманом тьмы, вынырнул разрушенный храм.

– Твою мать, – выдохнул Сергей.

Под куполом висел огромный прожектор. Его яркого света оказалось достаточно чтобы разогнать морозный туман и тьму на подклете храма. Сквозь открытые массивные двери были видны голые кирпичные стены и наполнявшие зал, неподвижные как статуи, люди.

Они стояли и на ступенях вокруг здания. Несколько человек застыли у самой дороги, замерев в странной, нелепой позе: задрав в верх головы, и широко открыв рты.

Поравнявшись с ними, полицейский невольно притормозил, сбросив скорость до минимально возможной. Машина еле ползла по неглубокой колее.

– Они что впали в детство? – спросил он у Сергея. – Хотят поймать языком снежинки?

– Все одномоментно? Разве Альцгеймер заразен?

За храмом над темными скрученными холодом деревьями возвышалась колокольня с разрушенным ярусом звонницы. Свет прожектора сюда уже не доставал, но отражаясь от снега делал ночь не настолько безнадежной. Черные тени с закинутыми головами стояли и здесь.