Е. Гитман - 24 секунды до последнего выстрела

На лице – ни одной эмоции. Разве что спокойная сосредоточенность. Моргает редко. Губы плотно сомкнуты, но не сжаты. Подбородок гладко выбрит, но всё равно видно, как должна расти щетина. Руки держат винтовку как будто совсем легко, без усилий.

Джим хотел знать наверняка: выстрелил бы Себастиан в девочку? Ему нравилось думать, что да. Такой совершенный инструмент должен работать без сбоев.

Но ведь Клаус тоже был хорош!

Внутри сжалось, и Джим сказал вслух: «Мне обидно!»

На самом деле, конечно, нет, он был зол и всё. Но ему могло бы быть обидно, теоретически.

Клаус изменил ему. Мудак. Что там, пара тысяч фунтов? Пара сотен тысяч? Попроси Клаус по-хорошему, Джим дал бы ему эти деньги. У него были. И ему было их совершенно не жаль.

Клаус решил всё усложнить..

В голове было тихо, и Джиму это не нравилось.

Продолжая крутить мысль о том, что сделал Клаус и ради чего, он нащупал пульт и включил стереосистему, позволяя вкрадчивому голосу заполнить пустоту. На фоне голоса мысли складывались стройнее.

Клаус устал возиться с ним, вот в чём причина. Он оказался таким слабаком, этот здоровый и сильный Клаус.

Может, стоило убивать его медленнее. У Джима был один талантливый парень, который умел снимать с людей кожу живьём. Вот только Клаус был таким скучным, что ради него даже не хотелось возиться.

Но, сделай Джим всё красиво и как следует, сейчас, пожалуй, было бы лучше.

Оставляя музыку играть в пустой комнате, Джим ушёл в душ и долго стоял под водой, тщательно вымыл голову два раза, а когда вернулся, композиция уже сменилась. Теперь играл старик-Синатра, и Джим не стал ему мешать. На сегодня у него ещё было много дел.

Он опять поймал крест, на этот раз избегая острого края, и потёр его. Гладкая поверхность оникса нагрелась.

Джим не хотел работать. Он ощущал себя разбитым в самом прямом смысле: как будто куски его тела, ставшего фарфоровым, разлетелись по всей комнате, а целостность – только иллюзия.

Снова рухнув фантомным телом на диван, Джим выключил музыку и активировал экран – он выехал из ниши в потолке и опустился на удобный уровень. И сразу началось воспроизведение фильма.

Джим улыбнулся, когда на экране отобразилось по очереди:

«Пост Реалити Студио» совместно с кинокомпанией BBC, постановка Александра Кларка, продюсеры Александр Кларк и Мэттью Фишер, сценарий Александра Кларка. Ф ильм основан на реальных событиях. Жертва нового бога».

Джим обожал смотреть, как Александр каждым кадром признавался ему в любви.

Это, конечно, была паранойя, снова поднявшая голову, но Себ не собирался на этот раз осаживать её, и, выходя вместе со Сьюзен из дома, прихватил футляр с «М-24». Сью на сумку бросила любопытный взгляд, но вопросов задавать не стала – ей сегодня хватило впечатлений, тем более, что в последние два часа они отчаянно играли в «Морской бой», а до этого – вместе готовили ужин. Себ постарался как можно тщательнее отвлечь дочь от воспоминаний о встрече с Фоули – и, кажется, это удалось.

Эмили на руки он сдавал очень уставшего, но весьма довольного ребёнка.

– Господи, Себ, ты её умотал, – улыбнулась Эмили.

– Это взаимно, – сказал он, помахал рукой и пошёл прочь.

Завёл машину, отъехал немного, сделал круг и вернулся. Запарковался чуть в стороне, чтобы не привлекать внимания, забрал винтовку и пошёл к школе – трёхэтажному зданию с идеальной плоской крышей, буквально созданному для его целей.

Его никто не видел, да и сам Себ никого не замечал. Район спал, в большинстве окон уже погасили свет.

Школа, конечно, охранялась, но одинокий сторож едва ли обратил внимание на шевеление теней, когда Себ перебрался через ограду. По пожарной лестнице он поднялся на крышу и сразу лёг на живот, чтобы на фоне ещё не до конца чёрного неба никто не разглядел силуэт.

Дом Эмили был перед ним как на ладони – он видел все подходы к нему. Через прицел можно было даже попытаться заглянуть в незашторенное окно, но делать этого Себ не стал.

«Что я делаю? Какого хера вообще творю?» – спрашивал он себя, но не шевелился, прижимаясь всем телом к холодной крыше, устроив щеку на ложе и вглядываясь в темноту.

Никого не было, не должно было быть.

Но Себ знал, что никакие разумные доводы не заставят его сдвинуться с места. Он должен убедиться, что пугающие намёки в словах Фоули – бред воспалённого воображения. И он предпочитал убеждаться в этом на крыше, на ветру, с винтовкой в руках, а не дома, где тепло – и где он совершенно беспомощен.