Василий Боярков - Легенда о капитане Бероевой

– Нет, все было чисто, – отвечал научный сотрудник, – если и были какие следы, то их, вероятно, запорошило обильным снегом, которого было навалено столько, что мы еле отгребли себе дорогу на выход.

– Так, а с утра? – прервала его Оксана, словно бы стараясь «сверлящим» взглядом заглянуть прямо в душу этого скрытного человека.

– Что с утра? – не понял ученый, изобразив на лице крайнее удивление.

– Вход был завален также?.. Или же меньше?.. А может, больше?

– Картина была аналогичной, – проговорил научный сотрудник, чуть стушевавшись, что также не ускользнуло от глаз умудренной опытом сыщицы.

Кроме этого, не осталось не замеченным и то ошеломление, что «неприятной волной» пробежало по лицу профессора геологии. «Что-то этот американский «хлыщ» явно недоговаривает – надо обязательно, причем непременно отдельно ото всех, «попытать» последнего, оставшегося в живых, россиянина», – размышляла Бероева, анализируя про себя увиденную ею сейчас мимику.

– Что ж, тогда мне все ясно, что ничего снова не ясно, – сотрудница МУРа решила заканчивать это бесполезное совещание, – все могут идти отдыхать.

Она даже не стала удерживать Джонни, чтобы спросить его мнение (во время последнего его монолога оперативница четко определила занимаемую им в своей основе позицию); для себя же она твердо решила, что ей позарез необходимо пообщаться с геологом, причем сделать это как можно скорее и обязательно без лишних свидетелей.

«Как здорово получается, что они все разместились по разным кубрикам, значит, можно будет поговорить без свидетелей», – раздумывала Оксана, направляясь в комнату профессора. Она располагалась между двумя опустевшими помещениями, где раньше проживали умерший Попов и исчезнувший Григорович. Достигнув его двери, она неожиданно замерла, уловив легкое движение в конце коридора. «За мной уже начинают следить», – сделала она вполне осознанный вывод, просившийся сам собой. Покрутив головой из стороны в сторону и никого, соответственно, не увидев, оперативница бесцеремонно толкнула преграду, отделявшую ее от ученого; однако не все оказалось так просто, как ей бы того хотелось, – она была надежно заперта изнутри.

– Кто там? – раздался голос Веремчука, слегка дрожащий, видимо, от волнения.

– Капитан Бероева, – четко отчеканила Ксюша, – Константин Георгиевич откройте, пожалуйста, мне нужно задать Вам пару вопросов.

Два раза щелкнул отпирающийся замок, и девушка уверенным шагом зашла внутрь небольшого, но уютного помещения. Хозяин этой скромной каморки сел на кровати, а незваной гостье указал место на стуле, предложив разместиться прямо напротив своей ученой персоны. Усевшись на предложенный табурет, оперуполномоченная сразу же перешла к интересовавшему ее делу:

– Я так понимаю, к рассказу Вашего американского коллеги Рамиреса у Вас имеются какие-то уточнения – наверное, он рассказал не все?

– Вы знаете, милая девушка, – не скрывая тревожных эмоций, вполголоса промолвил профессор, – много странного творится на этой станции.

– Неужели? – скривив левый край своих красивейших губ, заметила российская сыщица. – И что же?.. Давайте конкретней.

– Куда уж яснее, – не в силах сдерживать дрожь в руках, продолжил геолог, – после того как был обнаружен второй труп, я стал замечать, что мои российские коллеги как-то стали от меня отдаляться и, напротив, сильно сблизились с учеными заокеанского представительства; сначала это необычное явление меня беспокоило вроде бы крайне мало, но сейчас – когда сначала был убит Попов, затем пропал Григорович, а потом Рамирес зачем-то сказал неправду – я начал подозревать, что мы втянуты в какую-то жуткую и нелепую интригу, которой сопутствуют сплошь одни жуткие опасности и чудовищные убийства.

– Возможно, – подтвердила Бероева, глядя прямо в глаза собеседнику и намереваясь уже уточнить то, зачем именно сюда прибыла, – вот Вы сейчас озвучили «сказал неправду» – что это значит?

– Делом в том, что, действительно, – ответил Веремчук, покрываясь холодным потом, – с утра проход в нишу, где мы все вместе, с остальными, работаем, был почти полностью занесен свежевыпавшим снегом, и его пришлось долго откидывать. Впоследствии пурга несколько поутихла и можно было не беспокоиться, что выход чересчур уж сильно завалит; таким образом, в этом отношении мы работали совершенно спокойно; однако, к моему большому удивлению, ровно за час до окончания трудового дня Григорович вызвался идти освобождать выходное отверстие – зачем, непонятно? – но к расчистке так и не приступал.