Василий Боярков - Пираты, или Тайна Бермудского острова

– Французский граф? – непонятно почему, но молодому человеку сделалось интересно; он вслед за девушкой устремился на прежнее, капитанское место, где оказался буквально через небольшое мгновение. – А, прошу прощения, кто он? – «необразованный невежда» попытался сгладить полную неосведомленность путём обыкновенного извинения.

– Странно? – ничуть не меньше удивилась Валерия, усаживаясь на неудобное сидение, ею же недавно сооруженное и представленное в виде обыкновенной, скрученной в бухту веревки; она достала из кармана пачку «Мальборо» и закурила предпоследнюю сигарету (отраву всему живому). – Я, грешным делом, подумала, что ты озадачишься «киногероем»? Но, так или иначе, «забей», – сказала, а поняв, что подобное выражение в восемнадцатом веке будет истолковано совсем по-другому, мгновенно поправилась: – Или, выражаясь проще, забудь… Да-а, – в другой миг она уже опечаленно поглядывала в практически опустевшую бумажную упаковку, – с курением, судя по всему, в недалеком будущем предстоит завязать: пыхать вашу средневековую отраву, – поморщившись, привела белокурая девушка сравнение, промахнувшись примерно на пару столетий, – я, уж точно, не буду. Кста-а-ти, – интригующе растягивая ключевое слово, обратилась она к юному Риду, вернувшемуся за штурвал и взявшему на себя обязанность по управлению судном, – пока мы остались одни и больше ничем другим не заняты, быть может, расскажешь про детство и юность, а главное, как же в действительности случилось, что ты остался без матери?

– Особо хвастаться нечем, – немного смутившись (что не ускользнуло от нагловатого и внимательного взгляда хитрющей красавицы), начал юноша невеселую, трудную повесть и почему-то отвёл в сторону зеленоватые, с карим оттенком, глаза, – сколько я себя помню, всегда при мне находился предприимчивый воспитатель, в конце концов оказавшийся мне родимым отцом. Он обучил меня всему, что я сейчас умею, и рассказал, как можно находить выход даже из самой, казалось бы, безвыходной ситуации. В общем, если быть кратким, все юные годы я прожил за ним, особо ни в чем не нуждался и нисколько не задумывался, откуда берется наше материальное благополучие, обеспечивающие нам более-менее сносное состояние и позволяющее моему наставнику нигде не служить, ничем доходным не заниматься.

– Видишь, как в конечном итоге всё складывается не очень-то даже и плохо, – мисс Доджер озарилась и лучезарной, и простодушной улыбкой (при ее-то скептическом, почти паническом, недоверии, выработавшемся к посторонним людям с раннего детского возраста?), – теперь ты знаешь, что существующее благосостояние было награблено твоим пиратским родителем… Но!.. – неожиданно она осеклась. – Запоздалое прозрение не должно повлиять на ваши с ним отношения, ведь он – вопреки всем трудностям! – тебя не бросил – и плохо ли хорошо ли? – но все-таки вырастил, – для воспитанницы детского приюта, обозначенное обстоятельство являлось особенно важным.

– Всё верно, и я склоняюсь к точно такому же мнению, – не стал спорить застенчивый парень, возвращаясь к основному повествованию, – но вплоть до настоящего времени я ничего не знал и всегда считал, что мои родители давно уже умерли и что единственный мне близкий человек на всем белом свете – это мой воспитатель, на моей памяти всегда почитавший моральные принципы и существовавшие людские законы; он и меня склонял к неукоснительному их исполнению.

– А заодно обучил тебя фехтованию и корабельному делу, – неусидчивая красавица вновь не смогла удержаться от колкой иронии и самодовольно закончила за юношей правдиво-справедливую мысль.

– По совести, так оно и было, – согласился с утверждением почтительный Рид, воспитанный в самых лучших традициях эпохи колонизации, – я прилежно учился всему, что преподавалось мне умелым родителем, признаваемым мной в качестве степенного воспитателя, и постигал естественные науки, способные впоследствии сослужить хорошую, если и не самую нужную службу. По чести сказать, единственное реальное испытание, какому мне за все молодые годы случилось подвергнуться, – это пленение нас Бешеным Фрэнком, славящимся как кровожадный разбойник, жестокий и беспощадный, по сути неуловимый, а в сущности держащий в страхе всю прибрежную акваторию.

Молодые люди проговорили до самого вечера, и солнце уже потихоньку стало клониться к закату, когда на верхнюю палубу стали подниматься пробудившиеся пираты, а следом за ними и проспавшийся капитан. Воодушевленный вновь вернувшимся статусом, он сразу же обозначился прескверным характером, некогда им утраченным, но вновь «проснувшимся» и теперь «просившимся» выйти наружу.