Евгений Шорстов - Превенция

– Ужас какой… всё-таки насиловали, – вырвалось у меня. – Это всё чистая правда?

– Конечно нет, – ответил Смольников, затянувшись сигаретой, – всё сплошные метафоры. Скажу по секрету, Анастасия – это образ моей долгой дружбы с двумя людьми, которые в книге представлены похитителями. Основная мысль состоит в том, что они пытаются оживить то, что уже мертво.

– Пытаются оживить дружбу насилием? – усмехнулся Серёга. – Вы меня, конечно, извините, о вашей графомании… ой, ну, тяге к излишним, возможно, описаниям… я наслышан сполна, но что там можно описывать сорок листов?

– Сам виню себя в графомании. Да и в ту ночь я разошёлся не на шутку, – говорил писатель, смотря в одну точку пустым взглядом. – Их логика была такова: Анастасию, считайте, дружбу, нужно реанимировать, для чего они используют электрический ток, пропуская его через тело. Так я намекал на их пустые попытки вернуть былое общение. А затем, решив, что если начать серьёзно приставать к скромной девушке, то она обязательно прекратит этот цирк и перестанет притворяться мёртвой, злодеи насиловали бездыханное тело, не забывая изредка пропускать ток. В конце концов, когда они всё осознали, то приняли решение отступить. Именно описания сего ужаса заставило меня прекратить писать ночью. После содеянного преступники сначала спрятали тело, сами не помня куда, а затем отправились на опушку леса, где принялись заливаться водкой и рассуждать о смысле жизни. – Он сделал паузу и поднял на нас глаза. – Если где-то и была неправильная состыковка слов, то, скорее всего, именно здесь.

– Почему вы так уверены?

– Я использовал нехарактерные для героев, да и в принципе для себя слова. Мне пришлось обратиться к учебнику философии – он остался у меня ещё с института. Я переписал очень много терминов и определений, но только своими словами… и да, действительно, я вполне мог, как вы там выразились… совместить несовместимое.

– У вас остались копии главы? – поинтересовался я.

– Нет, что вы, – отрезал Смольников, – мы уничтожили всё сразу после смерти одного из ваших. Или… это были не ваши ? Просто те, кто приходил за разъяснениями в первый раз, ничего не спрашивали у меня, да и не рассказывали, как вы.

– Ну, раз не убили, то, видимо, наши . А, вот скажите, каким образом вы распродали напечатанный тираж?

– Распродал… – усмехнулся писатель. – Я с этого тиража ни копейки не получил. Типография разорилась; ещё бы ей не разориться, с таким-то отношением! Главу из книги вырезали, а нумерацию не поправили, значит, редакторы с ней даже не работали! Я эту контору-то и выбрал только из-за невысоких цен. А всё, что успели напечатать, я раздарил друзьям, как прощальный подарок… А как книга оказалась у вас?

– Случайно, – пожал плечами Серёга. Он достал из кармана куртки распечатанные фотографии и разложил их на столе перед Смольниковым; вместе с фотографиями на стол выпал небольшой листочек с адресом писателя. – Нашёл в отцовской библиотеке, она?

– Она, – кивнул писатель. – Гроб на обложке сам рисовал.

– А как насчёт новых работ? Есть сдвиги?

– Как вам сказать… после всего произошедшего я долгое время не брался за перо, – пожал плечами писатель, – зарабатывал редактурой на заказ, чем и сейчас занимаюсь, на это и живу… остались ещё накопления с продажи квартиры, но их я тратить не рискую. Новые работы… ещё я написал небольшой рассказ о событиях после публикации книги, но не переживайте, его я уже несколько раз читал в нашем доме культуры на литературных вечерах, поэтому никакой опасности он не несёт. Единственное замечание: я утаил причину всего происходящего, описав это как нечто необъяснимое.

– У вас большая библиография? – спросил я.

– Нет, – покачал головой Смольников, – совсем нет. Однажды мне приснился сон про так называемый красный куст – была у меня в детстве такая страшилка. Под впечатлением я написал об этом рассказ и опубликовал его в нашем журнале ещё задолго до моей книги. Положительных отзывов не было, ровно, как и негатива в мою сторону. Самое ужасное, что может случиться с творцом – это безразличие к его творению. Сейчас я думаю, что мне было бы куда спокойнее, разнеси критики моё произведение в пух и прах. Но тот факт, что критика отсутствовала полностью, подтолкнул меня к мысли, что я довольно-таки сносный писатель, а затянувшийся процесс прекращения общения с этими… небезызвестными личностями с новой силой разжёг вот это «творческое пламя». Затем «Паралич», после него рассказ обо всех последующих событиях и всё. Пробовал себя в стихах, само собой, пытался не рифмовать на глаголы, но время юношеских любовных переживаний давно прошло, знаете ли, больше ничего особо не лезло в голову… разве что политика, но какой из меня оппозиционер! Сижу у чёрта на куличиках, только новости читаю, да и то изредка. – Он грустно вздохнул. – Недовольства через край, но вот чем именно недоволен, сказать не могу.