Н. Фишер - Регрессия. Гори!

Мой парень, как выразился врач, привез мне новую одежду взамен казенной больничной распашонки. Черная юбка и черная блузка – неужели, мы оба ходим только в черном? Что за постоянный траур?

Я устроилась на переднем сидении Ауди и принялась разглядывать все вокруг: большой плоский экран, показывавший путь до дома, всякие кнопочки, рычажки и подлокотники. Хоть что-то из окружающего мира должно вызвать у меня воспоминания? Я уставилась на карту, пытаясь представить себе район, изображенный сейчас в виде бело-зеленых пятен скверов и домов с подсвеченными дорогами. Но все тщетно.

Иоганн залез на место водителя, улыбнулся самой своей обезоруживающей улыбкой, и на душе сразу стало спокойно. В машине ненавязчиво заиграл Бах. Так вот, в чью честь Иоганн носит такое странное имя! Только интуиция подсказывала, что оно не может быть настоящим…

– А почему мама не приехала? – спросила я, когда мы тронулись, и за окном полетели покрывшиеся первыми листочками деревья и окутанные весенним теплом улицы.

– Твой папа сегодня возвращается из командировки, мама отправилась его встречать. Я попросил их приехать уже домой, – он сделал паузу. – Через пару дней. Зачем эта шумиха вокруг твоей выписки? Лишние эмоции тебе ни к чему. Врач рекомендовал побольше отдыхать, гулять и не зацикливаться на воспоминаниях.

– Да-да, это я помню, – рассеянно кивнула я, разглядывая улицы, проносящиеся мимо, – кратковременная память у меня на месте.

– Ты ничего не вспомнила из того дня? – как бы между делом спросил Иоганн, но сжимавшие руль руки и сведенные скулы выдавали его с потрохами. Какой он плохой актер!

Я задумалась, не представляя, можно ли назвать смутный сон, сотканный из ощущений и обрывков картинок, воспоминанием, и покачала головой.

– Ну же, ты можешь мне все рассказать! Ведь ближе меня у тебя никого нет!

– Что, даже друзей? – удивилась я, ощутив вдруг жгучее одиночество и отрешенность от нормального мира.

– Ты общалась с несколькими одногруппниками, – с расстановкой заговорил Иоганн, подбирая слова, – а раньше иногда встречалась с друзьями бывшего мужа.

– То есть никого близкого?

– Нет, только я. – Он постарался сказать это мягко, но глаза его, отражая солнечный свет, казались жесткими, словно всполохи огня просочились сквозь зеленую радужку. – Так что насчет воспоминаний?

– Это не воспоминание, а сон. Я от кого-то убегала, мне было страшно, но я знала, что убегу, потому что впереди меня ждал человек. Кто-то, кого я люблю. – Я выжидающе посмотрела на Иоганна.

Он шумно сглотнул, размял шею и мурлыкающе нараспев заговорил:

– Думаю, твое сознание не хочет ворошить страшные события и показывает то, что ты хочешь видеть. Это нормальная защитная реакция, но точно не воспоминания. Скорее всего, шестым чувством ты понимала, что я жду тебя здесь, и пыталась вернуться ко мне. И кстати, мы почти приехали.

Машина свернула с тихой улочки, заключенной между глухим забором и кварталом ветхих панельных домов, в еще более тихий и уютный сквер. Опушившиеся кроны деревьев плавно качались на ветру, как мачты свободолюбивых кораблей, клумбы пестрели только распустившимися тюльпанами и нарциссами, а лавочки вдоль мощеных плиткой дорожек сплошь были забиты усталыми, но счастливыми молодыми девушками с колясками. Даже двор кипел жизнью – было у него и прошлое, и настоящее, а у меня – нет.

Иоганн припарковал машину сбоку от дома, выудил из кармана плаща ключи и повел меня к подъезду, открывая передо мной дверь и пропуская вперед.

– Мы что же, вместе живем? – удивилась я, почему-то не представляя Иоганна на своей территории. Хотя что уж, никакую свою территорию я тоже не могла представить.

– Нет, я живу неподалеку, минут двадцать ходьбы. Но у тебя бываю часто, видишь – ты мне даже ключи дала, чтобы я мог приходить, когда захочу.

– И ты сейчас уйдешь? – уточнила я, когда мой провожатый ковырял ключом замок квартиры, явно делая это не часто. – Засунь ключ немного глубже, он не попадает в паз. – Я произнесла это автоматически и вскрикнула, осознав, что где-то в глубине моей головы живы даже такие мелочи, надо всего лишь выпустить их из заточения.

– Нет, я останусь с тобой, тебе нужен уход. – Иоганн задрожал всем телом, но быстро взял себя в руки, перестаравшись с напускной улыбкой. – Если хочешь, спать буду в другой комнате.

Я отказывалась верить, что жила в квартире, куда привел меня Иоганн. Неужели я – такая скучная серая личность? Безликие бежевые стены переходили в сливающуюся с ними редко расставленную бесцветную мебель. Одна из комнат оказалась почти пустой, словно из нее вывезли все, в том числе и жизнь; спальня вмещала только кровать и шкаф того же бледного оттенка, и лишь пара ярких картин на стенах выбивалась из общей унылости. Кухня показалась мне единственным обитаемым местом, но ей не хватало техники – неужели я ограничивалась плитой и чайником? Сколько всего хотелось поменять!