Н. Фишер - Регрессия. Гори!

Нет, товарищ капитан, все не так очевидно, как вам бы хотелось. Были социальные сети, и фотографии были, и переписки. Похоже, что память, как и всю мою жизнь, подчистили не просто так, а преследуя определенные цели. Только как докопаться до истины девушке с амнезией, которая даже не помнит, любит ли она своего парня?

Иоганн собрался с духом и, не отрывая глаз от дороги, начал свой рассказ завораживающе сладким голосом:

– Анна, мы познакомились с тобой не случайно. Нас связывает не одна лишь любовь, но и колдовство. Скажи, ты ведь почувствовала тогда в больнице, что я иду?

Так вот, что это было – то странное ощущение. До того, как услышать незнакомый мужской голос, властно требующий его впустить, несколько минут, что пробыла в сознании, я ощущала необъяснимое притяжение. Оно словно вытаскивало меня из сумрака забытья, из горько-сладкого сна, похожего на быль, и возвращало в суровую реальность, где я потерялась, как только открыла глаза. Тогда я не могла понять, кто я такая, и жива ли я вообще, и уж точно не была в состоянии анализировать мимолетные чувства. Но это не делало нашу необъяснимую связь менее значимой. Скорее – наоборот.

Но говорить об этом Иоганну я почему-то не стала, а только сдержанно кивнула в ответ. Кажется, мне уже приходилось использовать такую тактику.

– Вот видишь. – Его лицо озарилось ласковой и как будто влюбленной улыбкой. – Мы многое пережили вместе в настоящем, но еще больше – в пятнадцатом веке.

– В каком веке? – Я почувствовала, как на голове зашевелились волосы. Но не от страха перед услышанной сказкой, небылицей, а от нахлынувших воспоминаний. Нет, я не увидела лиц, не воскресила событий, но ухнула в пучину отчаяния и паники, вожделения и любви, боли и свободы. Еще секунда – и мыльный пузырь с воспоминаниями лопнул бы, изливая на меня всю тяжесть бремени, которое веками мне приходилось тащить. Иоганн заметил, как на моем лице проявляется спасительная мысль, за которую я всеми силами хваталась, и оборвал ее одним хлестким словом.

– Ты – ведьма, Анна! А я – колдун! – Мои ощущения, скрученные в плотный спутанный клубок, снова канули во тьму. – Мы не первый век вместе: мы горели в огне и перерождались, но всегда находили друг друга. Только ты и я. Больше никто нам не нужен.

– И что, я тоже могу так убеждать людей? – я пропустила мимо ушей пафосное признание, переходя сразу к сути.

– Можешь, только надо немного оправиться, накопить сил, и тогда никто не встанет у нас на пути! – Языки пламени так и рвались наружу из его глаз, и от этого холодок пробегал по коже, а душа словно сгорала в колдовском огне.

– И что же мы такого должны сделать, что нам придется сметать с пути конкурентов?

– Я, наверное, напугал тебя, – смягчился Иоганн. – Я ничего такого не имел в виду. Просто мы – очень сильный тандем, только и всего. А ты подозрительно спокойно реагируешь, совсем не как в прошлый раз.

– Может быть, потому что уже все это знаю, где-то внутри.

– Вероятно… – Моя очевидная мысль заставила Иоганна задуматься.

И все же, чувствуя нашу странную потустороннюю связь, я не ощущала главного – любви. Того, что веками держало нас вместе. Быть может, я просто глупая молодая девчонка, которая к тому же сильно ударилась головой, но не живут люди веками друг с другом без любви. Это глупо и невозможно.

– Иоганн, скажи, – я невидящим взглядом следила за дорогой, погруженная в себя, – почему родители себя так странно вели? Не заступались за меня в полиции, не требовали разбирательств. Я же знаю маму – она не такая, она бы не дала меня в обиду! Я этого не помню, но знаю. А тут она просто сидела и молчала, и папа молчал… Это ты сделал, да?

– Не в чем тут разбираться, – невнятно буркнул Иоганн, – все и так ясно. Они бы только лишнюю панику навели, а тебе вредно нервничать и рыться в голове – слишком болезненными могут стать воспоминания.

– А может, я хочу этого, – произнесла я, но под леденящим душу взглядом не решилась продолжать. – Кстати, Иоганн – все же ненастоящее имя, да? Как по паспорту – Игорь…

– Вот зачем ты запоминаешь совсем не то, что нужно! Опять! – со злобой прошипел он и повернулся ко мне. Голос его вдруг начал звучать со всех сторон, был он и в переливах классической музыки, и в шуршании колес, и в завывании ветра, влетающего сквозь приоткрытое пассажирское окно. И весь мир хором твердил: «Забудь!»

Что забыть? Какая-то мысль была в голове, какая-то находка, но она таяла и растворялась в мутном воздухе. А когда туман рассеялся, я помнила только, что хотела Иоганна о чем-то спросить, но отвлеклась. Вроде бы про родителей говорили…