Alex K - Let’s Stay Dreamers

– Чего вам? – фыркнул бармен прямо в лучезарное лицо моего дурашки. – Вам хоть двадцать один есть? – не дав вымолвить и слова, снова спросил он, да с такой неописуемой злобой в голосе, что я решила вообще ему на глаза не попадаться и спряталась за спиной партнера.

– Да ты че, дружище?! Конечно, есть! Ты не злись, – не теряя оптимистичного настроя, ответил Jerry и вытащил из своего кармана очередное поддельное удостоверение, купленное для подобных случаев.

Лицо бармена с ярким, ничуть не скрываемым отвращением и злобой сменилось на подозрительное. Словно он учуял запах некоторого дерьма. Несколько раз сопоставив в уме фото азиата с пластиковой карточки и честные глаза Jerry, бармен еще раз хмыкнул, а потом, сделав такое же лучезарное лицо, как у моего придурка, сказал:

– А я-то думал, что снова детишки решили в красноглазых поиграть! Уже задолбался их под жопку выпинывать. Но раз вы уже большие – я к вашим услугам. Чего желаете?

У меня сердце чуть в пятки не ушло, а Jerry, не поведя и бровью, с задумчивым видом разбирающегося эстета ответил: – Да всего понемногу, – и почесав свою маковку, добавил: – Еще поесть чего-нибудь, да побольше.

Sooooo… (Итак…)

У нас было три конвертика ирландского четырехлистника, около пяти граммов лаймовой цедры, три трубы и три регулятора для волынки, надутые удачей под завязку, темно-янтарная бутылка настойки на имбире, четыре альбома и один сингл отборной ямайской классики. Пятнадцать шоколадных кексов с зеленой крошкой, две тарелки блинчиков с клеверным сиропом, молочные коктейли с клубникой и ванилью, графин апельсинового сока и целое море различных конфет всех цветов и раскрасок, в центре которых застыли крошечные животные.

– А не перебор? – спросила я Jerry.

Тот, в свою очередь, разглядывая все это великолепие, не мог произнести ни слова. Его глаза сверкали под желтой лампой, подбородок невольно дрожал, и он, медленно подняв голову, сказал:

– Ты представляешь, что с нами будет даже после одной трети? А какие будут последствия? – Он облизнул губы. – Твою ж мать! Да похуй на последствия! Похуй на предрассудки! Похуй на мнения! Похуй на все! – отчеканил он, стуча себе по груди в унисон со словами и, порывшись в моей сумочке, (отчего я немного удивилась), ловким движением вытащил из нее ту самую волынку фирмы Stepforward.

– Как ты ее через таможню протащил?

– Сказал, что это любимая игрушка моей девушки. Спать без нее не может – страшно. А главное, ей не нужны батарейки в отличие от другой «игрушки».

– Чего?

– Я о твоем вакуумном пингвинчике с красным галстуком-бабочкой.

– Но… – Я, наверное, в тот момент превратилась в томат, – Мне было скучно… – наконец буркнула я.

– Ничего страшного. Очень удобная и интересная штука, но все равно я предпочитаю человеческое тело, – уже вовсю занявшись раздуванием клетчатого мешка, ответил Jerry.

Я на него немного подулась – аж целую секунду продержалась, а потом махнула на этого придурка рукой, вырвав у него музыкальный инструмент, и принялась самолично нагнетать воздух при помощи мехов. (Этому быстро учишься. Уже на третьем представлении можно на глаз сказать, сколько еще клевера осталось в нашем распоряжении.) И вдохнула густой, едкий смог.

На глазах выкатились слезы. – «Sheeeeeat», – подумала я про себя и закашлялась. Весь мрак неумолимо вырвался, растворяясь в густом смоге бара.

– Да уж. Ты зря с фолк-рока начала, – с видом квалифицированного профессора заключил Jerry.

– Да пошел ты, – со злобой ответила я, еще раз затянув с ноты, на которой остановилась. Вновь втянула в себя мрак, заполнявший мешок на несколько кратких мгновений, и с самодовольной миной развалилась на софе.

Музыка, которая все это время играла где-то на заднем плане, внезапно подкралась к моему внутреннему уху и басом дала понять, что начало положено. В тщетных попытках вальсировать ее такту я начала потихоньку погружаться в себя. Удача постучала уже от второго клевера, что не могло не радовать. Прислушиваясь к мелодии, я различала все переходы, каждый гитарный аккорд расползался по телу и проникал все глубже в подсознание. Я представила себе ударную установку и могла с точностью воспроизвести ритм. Я была самой музыкой – дерзкой и убаюкивающей, ровной и точной. Мое сердце ускорялось на припеве и замирало в перерывах. Закрыв глаза, сквозь которые проникал рябящий фотонами желтоватый свет, я провалилась. Сквозь диванчик. Сквозь пол. Перекувыркнувшись назад через голову, открыв глаза от приятного ощущения бабочек в животе и вспышкой вновь оказалась на своем месте.